Помогал, подсоблял, успокаивал…

Никогда не видели его унылым, и, что бы не случилось, не жаловался и не впадал в отчаянье.

Таким в молодости был и таким в пенсионном возрасте остался.

Иных его сверстников взять — да они злобой, как тюбик пастой, переполнены. Только открой: полезет, поползет — не остановишь! Жалуются, стонут, кряхтят, все на свете клянут и честят.

А вот он, Ковальский, — нет! Всегда одинаков: всем доволен, везде нужен…

Лет пять назад, когда разогнали весь ИТР на заводе, — кого в рабочие, кого на пенсию, кого в отпуск без содержания а кого и просто за ворота Ковальский долго не тужил и не печалился…

На третий день, когда шел на оптовый рынок за макаронами да за сахаром — так много дешевле получалось — глядит: стоит мужик возле «девятки» на дороге, дверь в машине закрыта наглухо, ключ внутри, а он потеет, парится, пытается внутрь проникнуть. И все не впротык.

Вот Андрей Станиславович и приткнулся. Попотел вместе с бедолагой минут пятнадцать, пару анекдотов рассказал, запачкался слегка — но ведь открыл все же. Мужик сунул ему пятьдесят тысяч недоминированными…

— Да ты что, брат? — изумился инженер.

— Да я б тебе и три раза больше дал, коли б было…

Ну, насчет было — не было, это — поди знай! А вот сама по себе мысль о замочном ремесле: а почему бы и нет? — в мозгу, как острый гвоздь застряла.

Пошел, понакупил на развале старых и ржавых замков, неделю повозился, поразбирал и пособирал, глядишь, уже на более сложные нацелился. А потом и за иностранные принялся — турецкие, итальянские, их теперь на все металлические двери в домах ставили.

И так пошло и поехало. Через полгода у него уже и клиентура своя появилась. Звонки со всех концов города. Днем — один прейскурант, ночью другой.

— Станиславыч, гони, давай! Понимаешь, замок у меня, едри его корень… Не могу в квартиру войти. Такси, я тебе в оба конца оплачу…

На время к мастерской присоседился на Ордынке, где сейфы чинили. И там тоже свое мастерство показал. Но с этим быстро покончил: дело стремное и зачем это ему надо? Этого только ему не хватало! А вот замки автомобильные его продолжали кормить. И довольно неплохо. Себя он сам называл честным и профессиональным взломщиком. Его даже в милицию приглашали: советы давал, консультировал…

В тот злополучный вечер Ковальский возвращался навеселе. Настроение у него было отличное: шел и пел от переполнявшего его жизнелюбия. Бабешке сорок семь, но вся пухлая, жаркая. Готовит — что надо! На стол «абсолюта» выставила. А ночевать оставаться у чужих он не любил: к своей постели привык. Вот и выбрался — за полчаса до закрытия метро.

Шел дворами от Дорожной улицы в сторону «Пражской». Темновато, это тебе не центр. Фонари — где горят, а где уж перестали…

Сразу за аркой на улице Подольских курсантов неожиданно выросла перед ним и затормозила «скорая». Станиславыч осмотрел ее всю. Он и не видел в Москве такие — на базе «мерседеса», массивная, вместительная: туда целый лазарет вместится. В кабине перед водителем болталась игрушка — крокодил. Сзади, на двустворчатой двери висела новенькая запаска…

«По магистрали, небось, как по взлетной полосе несется, — подумал Андрей Станиславович. — Того и гляди — взлетит! Явно не государственная…»

Санитар — здоровый молодой малый, в камуфляже под медицинским халатом, открыл дверцу кабины:

— Ты че поешь, отец?

— Домой спешим, — с улыбочкой ответил Станиславыч.