«„Перебились бы…“ Вот она — единственная звезда слабых — надежда! Только вот загорается она, несмотря на все мольбы, не чаще, чем выигрываешь по лотерее…»

И снова «вверх-вниз»…

Он подошел к двери, позвал.

— Страшнов! Можешь организовать нам перекусить? — В коридоре появился младший инспектор уголовного розыска. — Сообрази, чтобы есть можно было…

Он и не спросил, голоден ли Валерий Павлович.

Страшнов принес еду по своему вкусу: «хот доги», две баночки с салатом, печенье. И еще пару банок «спрайта». Чернышев подвинул все это задержанному.

— А вы? — спросил тот.

— Нормально, — себе Виктор взял печенье. — Я терпеть их не могу…

Он тверже уселся на стуле. Сидел, сжав губы, и лишь глядел, как деликатно тот ест.

«Еще одна жертва эпохи…»

Но настоящей жалости он не испытывал. В конце-концов, хребет дан человеку для того, чтобы ходить и стоять, а не ползать. Интеллигенное сюсюканье оскорбительно: трудно не одному, а всем…Не можешь помочь — не показывай и вида, что страдаешь…

Задачей милиции была борьба с преступностью. А дальше вступал в действие Закон.

Ностальгии по отошедшим временам у Виктора не было. Он еще в детстве увидел разницу между тем, как живет мальчишка из подворотни, и как — дети номенклатуры.

Заметив смущение задержанного, он махнул рукой:

— Мне ведь домой, а там наверняка спросят: где наел ся? — он состроил смешную гримасу. — Что ж я скажу? На работе? Так мне и поверят…

Он дал Валерию Павловичу еще сигарету и вернул пачку назад, на соседний стол. Сидел, думая о своем, пока вдруг не заметил, что тот вздремнул.

Чернышеву стало тоскливо: хотелось запустить стулом в окно. Жаль было зря потраченного времени. Комбинация с задержанием не принесла никакой пользы.

Внезапно задержанный испуганно приоткрыл глаза.

— А что со мной будет? — робко спросил он

— А ничего: доедите «хот доги» и поедете домой.

— Вы отпускаете меня? — вздрогнул Валерий Павлович. Он смущаясь извлек из кармана лист чистой бумаги, аккуратно завернул остатки еды. — Я могу быть свободен?

Чернышев уже поднимался.

— Только пусть это будет вам уроком…

— Виктор Анатольевич, да… — он заплакал.

Чернышев не собирался ничего объяснять.

Зашел в соседний кабинет к начальству отделения и криво ухмыльнувшись, бросил:

— У меня к нему все. Пусть напишет объяснение и может идти.

— Ну ты, Чернышев, даешь… — разочарованно откликнулось начальство. — Мы надеялись с твоей помощью все по окладу отхватим. А, может, чего-нибудь все же придумаешь, а?

— Чего уж тут…

Оба понимали то, что не в состонии был уразуметь Валерий Павлович. Хотя формально в действиях лже-продавца, в роли которого выступил задержанный, и содержался состав преступления — попытка мошенничества — все происшедшее было не больше чем оперативная комбинация милиции. Анастасия не могла выступить в качестве потерпевшей, поскольку, в действительности, не собиралась ничего приобретать, объявление в газете адвокат обвиняемого наверняка назвал бы провокацией…

С трансплантантами у созданной ГУВД международной оперативной группы все было по-прежнему глухо.

До поездки в Дом Кино, где он рассчитывал увидеть профессора Бреннера с коллегами, Панадис решил понежиться в ванной.

Вспенив воду до того, что она стала похожей на кружево, он названивал по сотовому телефону абонентам из своего блокнота.