Я представлял себе загородные клубы, где собирается знать, не привыкшая считать свои денежки, людей, гоняющих на «веспах»[1], уютные французские кафе и колоритные греческие таверны. При случае я бы не отказался попасть на пляж, где загорают топлесс (правда, общеизвестно, что европейские женщины не очень-то привыкли выбривать свои «мохнатости», но все равно интересно там побывать). Я надеялся, что у нас будет время отдохнуть в тенистых садах или побродить пешком. Чего я никак не ожидал — так это нескончаемых автобусных переездов из музея в музей. В Майами, где я живу, у нас пять музеев, считая зоопарк. А здесь в любом захолустном европейском городишке их десять или даже двадцать. Автобус останавливается перед очередным музеем и открывает дверь. Первой вылезает наш гид Минди. В руках у нее бело-голубой флажок с изображением птички. Мы идем за ней, как цыплята за наседкой, и это противно и унизительно. В музее нас тащат к местному шедевру и заставляют целых две минуты пялиться на громадный холст с изображением крестьянского праздника или рыночной площади. Из местного музея мы перекочевываем в местный магазин сувениров и тратим евро на дребедень, за которую у себя в Штатах не заплатили бы и двух центов.

Эти экскурсии отнюдь не очищают мои мозги от назойливых мыслей об Амбер.

Хорошо, что со мной поехал мой приятель Трэвис. Думаю, его родители тоже решили отдохнуть от сыночка. Я даже не знаю, в какой мы стране. Наверное, в Бельгии или в другой такой же, в чьем названии есть буква «Л». Эти страны, правильные до рвоты, похожи, как хот-доги. Может, между ними и есть различия, но мы с Трэвисом не сильны ни в географии, ни в истории. Пока мы едем, Минди без умолку трещит в свой микрофон. Я не слушаю ее болтовню. Но вчера я зацепился за слово «побережье». Это значит, мы будем неподалеку от пляжа. В моей голове сразу начал складываться план.

Я растолкал Трэвиса.

— Слушай... сколько времени? — пробурчал он сонно.

— Половина шестого.

— Утра?

— Вечера! Скоро обед.

При слове «обед» Трэвис вскочил, но, увидев, что за окном темень, снова забрался в кровать.

— Чего ты врешь? Совсем темно.

Есть два занятия, которые Трэвис обожает больше всех остальных: есть и спать. Если он не ест, то спит, и наоборот.

— О'кей, я действительно соврал. Но мне жутко захотелось выпасть из этого «скукотура» и поразвлечься. Надо убраться отсюда до семи, иначе нас опять поволокут на экскурсию.

— А знаешь, какое развлечение мне больше всего по душе?

— Какое, Трэвис? — с интересом спросил я, рассчитывая на его идеи.

— Поспать.

— Тебе все равно не дадут поспать. Минди начнет колотить в дверь номера и заставит тебя встать. Между прочим, поспать ты можешь и на пляже.

— На пляже?

В Майами Трэвис просто «бог загара». А здесь он напоминает бледное тепличное растение.

— Конечно, на пляже. Ты только представь, Трэвис: французские цыпочки, загорающие топ-лесс.

— Мы не во Франции.

— Ну хорошо, немецкие цыпочки. Какая тебе разница?

— А еда будет?

— Спрашиваешь! На другой стороне улицы есть кафе. Мы там позавтракаем и запасемся сэндвичами. Но вначале нужно выбраться из этой чертовой гостиницы.

Наконец мне все-таки удалось выманить его из кровати. По правде говоря, мне хотелось взглянуть на Бельгийский национальный ботанический сад. (Бельгия! Вот мы где сейчас!) Вчера мы проезжали мимо него, направляясь в «музей номер три».