|
Поэтому сегодня утром я уведомил его, что в три часа он будет подвергнут освидетельствованию двумя психиатрами при участии доктора Поля. Ваше мнение? Следователь доволен. Он словно бросает вызов комиссару. Всем своим видом он говорит: "Конечно, все знают у вас свои методы. Но они такие медленные, мой бедный Мегрэ! Такие старомодные! Судебный следователь вовсе не обязательно дурак, и ему случается, не выходя из кабинета, распутывать дела, перед которыми пасует полиция". Мегрэ с непроницаемым лицом молча посасывает трубку. - Кроме того, я направил в Сен-Рафаэль поручение навести справки об образе жизни, который вели там Ле Клоагены. Молчание комиссара тревожит следователя. Что если полицейский, обиженный конкуренцией, возьмет да и выйдет из игры? - Извините меня, но вы не можете не согласиться, что столь затянувшееся дело такого рода раздражает общественное мнение и что... - Вы совершенно правильно поступили, господин следователь. Вот только... - Что? - Ничего. Возможно, я ошибаюсь. По правде говоря, у комиссара неспокойно на сердце. Перед ним опять возникает вчерашний старик, с его стиснутыми руками, залитым слезами лицом и трагическим взглядом, словно вымаливающим у ближних капельку сострадания. Любопытно, что следователь не ошибся, бросив в начале разговора: "Ваш Октав Ле Клоаген". - В котором часу ему доставлена повестка? - Давайте прикинем. Сейчас одиннадцать. Значит, рассыльный должен был попасть на бульвар Батиньоль около десяти тридцати. - Где состоится освидетельствование? - Сначала на квартире Ле Клоагенов. В случае необходимости эксперты отвезут старика в какую-нибудь из своих клиник. Хотите присутствовать? - Пожалуй, да. - Итак, до скорого, дорогой комиссар. Разумеется, Мегрэ несколько задет тем, что к такой мере прибегли, не посоветовавшись с ним. Правда, сегодня он запоздал на набережную Орфевр, а его искали. Но помрачнел и словно отяжелел он не только от обиды. Ему кажется... Как бы это сказать? Его Ле Клоаген... Вот именно... Ему кажется, что только он способен проникнуть в душу странного старика. С самого начала, с приезда на улицу Коленкура, этот человек волнует его, и что бы ни делал комиссар, он не перестает думать о нем. Мысль о Ле Клоагене не оставляла его ни в кафе, где он с одного взгляда отыскал "Пикпюса", ни в кабинете г-на Друэна, хотя по видимости он занимался там исключительно Маскувеном и г-ном Блезом. - Входи, Люкас. Люкас, бесспорно, в курсе событий: недаром он украдкой поглядывает на своего начальника. - Кто из наших сейчас на бульваре Батиньоль? - Жанвье. Мегрэ стоит у распахнутого окна, и - странное дело! - ему вспоминаются стихи, заученные наизусть еще в школе: Пусть чисты небеса, пусть безмятежно море - Как встарь, мрачат глаза вдове матросской горе... Не относится ли это отчасти и к нему? Сена течет в атмосфере подлинного апофеоза. Глядя на суетливых, как муравьи, прохожих, невольно думаешь, что весь Париж захлебывается радостью жизни. Люди удят рыбу, бассейны переполнены купальщиками, улицы и бульвары заполнены симфонией автомобильных гудков, которая вместе с мелкой золотой пылью возносится к безупречно голубому небу. |
