|
Все это доступно романисту. Ему позволено описывать не только факты, событiя, историческiя происшествiя, но и бытъ, мимо котораго гордо проходитъ историкъ. Романистъ можетъ изобразить и домашнiй концертъ, и скачки, и парфорсныя охоты, и любовныя увлеченiя, и паденiя среднихъ, совсемъ не историческихъ людей. Историкъ лишенъ этого. При этомъ романистъ изображаетъ это такъ же верно, точно, скажемъ — «пунктуально», какъ это сделалъ бы историкъ въ отношенiи событiй крупныхъ и личностей историческихъ. Романистъ не называетъ подлинныхъ именъ, скрывая ихъ подъ именами своихъ выдуманныхъ героевъ. Это правда — его герои вымышлены и то, что они делаютъ придумано, — но такiе люди — были и такiе поступки — совершались.
Въ «Largo», » Выпаши» и въ первой части «Подвига» — «LеsCoccinelles» — авторъ держался исторической правды и тому, что было, и темъ людямъ, которые действительно существовали и существуютъ, придавалъ характеръ портретовъ, а не фотографiй, рисуя жанровую картину, а не делая моментальнаго снимка. Въ остальныхъ трехъ частяхъ последняго романа авторъ вдался въ фантазiю, и людямъ, действительно живымъ и жившимъ, приписалъ действiя и поступки, подвигъ, котораго на деле совершенно не было. Можетъ быть въ этихъ частяхъ авторъ раскрылъ некую тайну, какой то прекрасный планъ и темъ сыгралъ въ руку большевикамъ?… Ничуть… Людей, способныхъ на подвигъ въ томъ среднемъ классе общества, который авторъ изображаетъ въ трилогiи очень много. Мы найдемъ кругомъ себя колеблющихся, сомневающихся Нордековыхъ, въ конце концовъ идущихъ исполнить свой долгъ и исполняющихъ его не хуже другихъ. Мы найдемъ простыхъ и честныхъ Парчевскихъ, Ферфаксовыхъ, Амарантовыхъ, Пиксановыхъ, кто, не спрашивая на большое, или малое дело его посылаютъ, на подвигъ славы, или на подвигъ смерти, идутъ и точно исполняютъ то, что приказано. Мы найдемъ и Ранцевыхъ, готовыхъ оставить дочь и семью ради служенiя Родине, блещущихъ всею чистотою и красотою офицерскаго долга. Быть можетъ найдутся и блестящiе, генiальные изобретатели и организаторы, подобные Долле — капитану Немо… Но мы не найдемъ ни среди насъ, изгнанниковъ Русскихъ, ни среди иностранцевъ, — будемъ говорить и о нихъ, ибо борьба съ III интернацiоналомъ не только Русское, но мiровое дело, — мы не найдемъ людей, способныхъ отдать все свое — и не малое — состоянiе делу спасенiя мiра отъ большевиковъ. То, что создалъ и выполнилъ въ романе «Подвигъ» капитанъ Немо потребовало бы пятьсотъ миллiоновъ французскихъ франковъ — двадцать миллiоновъ американскихъ долларовъ, т. е. примерно ту сумму, какую некоторые богатые иностранцы завещаютъ любимому пуделю, кошке, или попугаю. Это деньги, какiя жертвуются на устройство институтовъ для изследованiя жизни моллюсковъ, — но найти такого человека, который завещалъ бы или пожертвовалъ такую сумму на спасенiе всего мiра отъ коммунистической заразы — невозможно. …"Iисусъ сказалъ ему: если хочешь быть совершеннымъ, пойди, продай именiе твое и раздай нищимъ; и будешь иметь сокровища на небесахъ; и приходи и следуй за Мною. Услышавъ слово сiе, юноша отошелъ съ печалью, потому что у него было большое именiе. Iисусъ же сказалъ ученикамъ Своимъ: истинно говорю вамъ, что трудно войти богатому въ Царство Небесное»… (Евангелiе отъ Матфея. Гл. 19 ст. 21–23). |
