— Похоже, Мергит, нам повезло, что мы встретились с тобой и твоими детками, — ухмыльнулся варвар. — Я принимаю помощь и сделаю, как ты говоришь. Наверное, лучше всего выманить Ферндина поближе к деревне, на широкое поле, что возле реки?

— Ого, да ты, я вижу, хорошо осмотрелся в сумерках. Ты прав, с поля возле реки он уже не успеет вернуться в замок… Ладно, ложитесь спать, а то Рыжий уже щелкает зубами со страху! Не бойся, мы — союзники, а не враги.

Она с улыбкой допила вино и, поднявшись со скамьи, подошла к лежанке. Псы снова улеглись у дверей и замерли, свернувшись черными клубками.

Бёрри потряс головой, как бы отгоняя наваждение, жадно осушил кружку и, пошатываясь, побрел на нетвердых ногах к куче сена. Конан еще немного посидел, задумчиво глядя на мерцающие угли в очаге, и отправился вслед за приятелем. Расстелив плащ, улегся на мягкое сено, пытаясь понять что-то, ускользающее от сознания, и незаметно уснул, разморенный теплом и душистым запахом трав.

… Пронзительный вопль, проникший снаружи и разорвавший сонную тишину лачуги, мгновенно разбудил киммерийца. Сразу же вспомнив все, что было вчера, Конан вскочил и, обнажив меч, бесшумно метнулся к слегка приоткрытой двери. Краем глаза он увидел, что ни Мергит, ни ее псов в комнате уже нет.

С улицы доносился топот копыт, хохот и брань всадников, гневные выкрики мужчин и причитания женщин. В узкую щель, кроме кустов и бурьяна, ничего не было видно, но Конан и без того прекрасно понимал, что происходит. Испуганное блеяние овец, отчаянное квохтанье кур, визг женщин — все говорило о том, что отряд вооруженных всадников грабит деревню. Звон оружия и громкие голоса послышались совсем рядом:

— Эй, смотри, она запирает хлев! Видел, какие у нее жирные овцы? А ну скидывай засов, старая карга, а то хуже будет!

Затрещали сорванные с петель ворота, и всадники ворвались на соседний двор. Конан почувствовал, как в затылок ему возбужденно сопит Бёрри, тоже пытавшийся выглянуть наружу. Киммериец обернулся и прошептал:

— Я сейчас гляну, сколько их там, а ты запрись и не высовывайся. Когда три раза тихонько стукну — откроешь. Понял?

Пригнувшись, он выскользнул за порог и тут же беззвучно исчез в густых зарослях.

Сидя около закрытой двери в почти полной темноте, Бёрри с содроганием прислушивался к тому, что творилось поблизости.

— Ах ты, сука, кусаться?! — доносилось снаружи. — Ну, так вот тебе, получай! — Свист меча и короткий вскрик внезапно заглушил бешеный рев:

— У-у-убью, нергалье семя! Получай, получай! Заржал и тяжело рухнул раненый конь, а мощные удары так и сыпались: кто-то добивал поверженного врага. Бёрри вслушивался, стараясь распознать голос, но тот явно принадлежал не киммерийцу. Очевидно, хозяин дома устремился на защиту своей семьи.

Нападавшие, как видно, опомнились и с криком налетели на нежданного противника — через мгновение все было кончено. Всадники о чем-то громко спорили; вдруг раздался отчаянный визг и девичий умоляющий голос:

— Оставьте меня, пощадите! О Митра… Отец! Вы убили его! Матушка! Что вы с ней сделали! Отпустите, отпустите меня… А-а-а!

— Давай плащ, замотаем ей голову, чтобы не орала, — разобрал Бёрри чей-то хриплый рык. — Ничего, она у меня попляшет, я на ней отыграюсь за Силкера, еще будет умолять, чтобы ее отправили следом за ними на Серые Равнины! Поехали, господин ждет. Эх, жаль Силкера — с этим народом нужно смотреть в оба… Вперед! — И отряд, выехав со двора, помчался по деревне, провожаемый яростным лаем собак.

Постепенно все смолкло, деревня как будто вымерла. Бёрри, сидя в потомках и пытаясь хоть что-нибудь высмотреть в узкую щель рассохшегося ставня, все время прислушивался: не раздастся ли наконец шорох шагов и негромкий стук в дверь.