Изменить размер шрифта - +
Сеня же и Миша каким- то утробным чутьем угадывали все нарастающую способность Олега творить компьютерный разбой и при этом оставаться никем не узнанным и даже не подозреваемым, понимали важность этих его способностей, — мягко стелили перед ним свою лояльность, демонстрировали готовность оказать любую помощь. Олег знал это, верил им и со своей стороны старался им быть полезным. Еще там, в Америке, набросал на их счета кругленькие суммы, но, к удивлению своему, замечал, что чем больше он накачивал им денег, тем теснее они к нему жались, неотступнее за ним следовали. «Ну и пусть, — думал про себя Каратаев. — Не свои же деньги я даю им. Беру у таких же, как они, дельцов и мошенников. Зато в случае нужды я могу рассчитывать на их помощь. Здесь, в России, они особенно сильны своими связями. Будут просить — и еще дам деньги. Жалко, что ли?..»

Такова была природа их отношений. Где–то он читал про птичек, которые пасутся на теле слонов или бегемотов: склевывают с кожи животных зловредных насекомых. Веками установилась гармония интересов. Для Олега Миша и Сеня — те же полезные птички.

Катя и Маша что–то жарили на кухне, а друзья поглощали салаты, фрукты, запивали водой и вином. Сеня, тревожно поглядывая в сторону кухни, не идут ли женщины, вынул из кармана свернутый вчетверо лист, сунул Олегу:

— Тут список нужных людей. Надо бы им подбросить.

Каратаев развернул лист и читал фамилии, счета, названия банков.

— Ого! Аппетиты!..

— Ничего не поделаешь, — говорил Михаил. — Неизвестно из каких источников, но о тебе прознали и в органах, и на самом верху. Придется качать им деньги, иначе придут «искусствоведы в штатском» и предложат ехать с ними. Повезут ночью, в автомобиле с затененными стеклами, и упрячут в лесу — надолго, а может, и навсегда. Я знаю, как укрыли от всего мира, и даже от семьи, ученых, совершивших важные открытия. К ним приставляют доверенное лицо президента. Так что, если хочешь сохранять свободу, имей с нами дело.

Подошли Катя и Маша, поставили на средину стола большое блюдо с кусками жареного поросенка, и беседа приняла новое направление. Однако пир продолжался недолго, Олегу позвонили. Говорил незнакомый мужчина, — и так, что не сразу его можно было понять. Просил назначить ему встречу без свидетелей. Сказал, что он — представитель самых высших органов и имеет дело чрезвычайной важности.

Олег уклонялся:

— Я человек казенный, собой не распоряжаюсь, — вам придется обратиться к такому начальнику, выше которого уже и быть не может.

— Назовите имя вашего начальника.

— Вы так об этом говорите, будто я всякому незнакомцу называю его имя. Нет, я не имею на это права. Если хотите, передам ему трубку.

И передал трубку Кате. Та говорила серьезно и назначила встречу у подъезда дома в девятнадцать часов.

До семи вечера оставалось три часа, Маша работала на кухне, а Катя уединилась в своей комнате. Каратаев сел за компьютер, стал нащупывать банки в Америке, удобные для его операций. Деньги «выгребал» со счетов двух еврейских банкиров. При этом думал: «Вы меня извините, господа хорошие, но я должен немного вас пощипать. Не знаю, что говорит ваш бог Яхве, но наш Бог советует снимать с себя рубашку и отдавать ее ближнему. Я с вас рубашку снимать не стану, но по одной пуговице вам придется отдать вашим братьям — Сене Фихштейну и Мише Кахарскому».

«Вынул» из их банков по миллиону и перевел на счета Фихштейна и Кахарского. И тут же отстучал по электронной почте письмо:

«Миша и Сеня! Делаю вам привет и говорю такие слова: список, который вы мне показывали, можете повесить у себя в квартире и думать о том, сколько и кому вы пожелаете отсчитать из своих кошельков.

Быстрый переход