Рука сжимает непомерной длины чамбок,
который время от времени взвивается с головокружительной быстротой в
воздух и с треском, похожим на пистолетный выстрел, обрушивается на
исхудалые спины быков.
Клаас кажется озабоченным. Он все повторяет обрывки фраз, изобличающих
тайную тревогу и глубокое недовольство.
- Чертово ремесло! - ворчит он. - Вот уже два месяца, как я караулю
двух голубок, которые только о том и мечтают, как бы вырваться из этой
тюрьмы на колесах. Дни идут за днями, а я не вижу, когда это кончится.
Корнелис и Питер, видимо, себе и в ус не дуют. Они распоряжаются мной, как
если бы я не был главой семьи. Они уже давно извещены, что дело удалось,
что у меня в руках женщина, которая знает, где закопан клад. Но вместо
того чтобы примчаться самим, они назначают мне встречу у водопада
Виктория. Какого черта они там делают? Говорят, там найдены новые прииски.
Но при чем тут мы? Разве это дело для таких бизонов, как мы, - работать на
приисках? И наконец, мне просто скучно. Я думал, эта бабенка мне
достанется легко и будет ходить по струнке... Не тут-то было!.. Это она
мной повелевает, как рабом. Да еще вряд ли говорила бы она с рабом таким
презрительным тоном. А я околдован. Я даже не смею возражать. Я едва
позволяю себе взглянуть на нее. И как только она уставится на меня
глазами, точно пистолет наводит, я мгновенно удираю, и мне хочется выть,
как воет шакал, увидевший льва... Глаза у нее сверкают, как сталь, и мне
делается прямо-таки больно. А та, вторая, еврейка! Лучше бы мне велели
приручить черную пантеру! Как это в Европе мужчины все-таки умеют подойти
к подобным созданиям?! Глядеть не на что - пигалица, тростничок, а ведь
вот берет такого мужчину, как я, и делает с ним что хочет! Нет, с этим
надо покончить!.. Но как?.. Эй, сударыня, спрячьте голову!
- Вы, кажется, смеете мне приказывать? - отозвался тотчас мелодичный
женский голос, в котором, однако, слышалась непреклонная твердость.
- Нет... Я не приказываю, - защищался бур. - Я прошу...
- Мне все равно. Уж не хотите ли вы, чтобы мы задохнулись в фургоне?
- Но ведь посмотрите, как солнце жарит! Это опасно. Я боюсь за вас.
- Какое вам дело до меня?
- Как - какое мне дело? Вы хотите знать, какое мне дело?
- Нет. Я хочу воздуха.
- Сударыня, сейчас это невозможно. Сейчас, в полдень, на солнце
смертельно опасно. А ваша жизнь мне слишком дорога...
Взрыв презрительного смеха прервал тираду Клааса, и лицо его стало
пунцовым от гнева, быть может, от стыда.
- Моя жизнь!.. Ха-ха! Как вы это хорошо сказали, мастер Клаас!
Признайтесь лучше, что вы надеетесь получить за меня выкуп в виде
сокровища кафрских королей.
- Что верно, то верно, сударыня. Я жаден, как дикарь. Но жадность - но
единственная моя страсть. Вблизи вас я понял, что могут быть и другие
страсти. |