Изменить размер шрифта - +
Рука сжимает непомерной длины чамбок,
который время от  времени  взвивается  с  головокружительной  быстротой  в
воздух и с  треском,  похожим  на  пистолетный  выстрел,  обрушивается  на
исхудалые спины быков.
   Клаас кажется озабоченным. Он все повторяет обрывки фраз,  изобличающих
тайную тревогу и глубокое недовольство.
   - Чертово ремесло! - ворчит он. - Вот уже два  месяца,  как  я  караулю
двух голубок, которые только о том и мечтают, как  бы  вырваться  из  этой
тюрьмы на колесах. Дни идут за днями, а я не  вижу,  когда  это  кончится.
Корнелис и Питер, видимо, себе и в ус не дуют. Они распоряжаются мной, как
если бы я не был главой семьи. Они уже давно извещены, что  дело  удалось,
что у меня в руках женщина, которая знает, где  закопан  клад.  Но  вместо
того  чтобы  примчаться  самим,  они  назначают  мне  встречу  у  водопада
Виктория. Какого черта они там делают? Говорят, там найдены новые прииски.
Но при чем тут мы? Разве это дело для таких бизонов, как мы, - работать на
приисках?  И  наконец,  мне  просто  скучно.  Я  думал,  эта  бабенка  мне
достанется легко и будет ходить по струнке... Не тут-то  было!..  Это  она
мной повелевает, как рабом. Да еще вряд ли говорила бы она с  рабом  таким
презрительным тоном. А я околдован. Я  даже  не  смею  возражать.  Я  едва
позволяю себе взглянуть на  нее.  И  как  только  она  уставится  на  меня
глазами, точно пистолет наводит, я мгновенно удираю, и мне  хочется  выть,
как воет шакал, увидевший льва... Глаза у нее сверкают, как сталь,  и  мне
делается прямо-таки больно. А та, вторая, еврейка!  Лучше  бы  мне  велели
приручить черную пантеру! Как это в Европе мужчины все-таки умеют  подойти
к подобным созданиям?! Глядеть не на что - пигалица,  тростничок,  а  ведь
вот берет такого мужчину, как я, и делает с ним что  хочет!  Нет,  с  этим
надо покончить!.. Но как?.. Эй, сударыня, спрячьте голову!
   - Вы, кажется, смеете мне приказывать? -  отозвался  тотчас  мелодичный
женский голос, в котором, однако, слышалась непреклонная твердость.
   - Нет... Я не приказываю, - защищался бур. - Я прошу...
   - Мне все равно. Уж не хотите ли вы, чтобы мы задохнулись в фургоне?
   - Но ведь посмотрите, как солнце жарит! Это опасно. Я боюсь за вас.
   - Какое вам дело до меня?
   - Как - какое мне дело? Вы хотите знать, какое мне дело?
   - Нет. Я хочу воздуха.
   - Сударыня,  сейчас  это  невозможно.  Сейчас,  в  полдень,  на  солнце
смертельно опасно. А ваша жизнь мне слишком дорога...
   Взрыв презрительного смеха прервал тираду  Клааса,  и  лицо  его  стало
пунцовым от гнева, быть может, от стыда.
   - Моя  жизнь!..  Ха-ха!  Как  вы  это  хорошо  сказали,  мастер  Клаас!
Признайтесь лучше,  что  вы  надеетесь  получить  за  меня  выкуп  в  виде
сокровища кафрских королей.
   - Что верно, то верно, сударыня. Я жаден, как дикарь. Но жадность -  но
единственная моя страсть. Вблизи вас я понял,  что  могут  быть  и  другие
страсти.
Быстрый переход