|
И более сильные... - Молчите, мужлан! - Ну, знаете, это уж чересчур, в конце концов! И наконец, пусть так. Я мужлан. До сих пор я был покорен, как собака. Я хотел быть джентльменом вроде ваших европейских паяцев, а теперь кончено! Теперь говорит грубое животное, которому ничто сопротивляться не может. Крик ужаса раздался внутри фургона: - Анна, сестра моя, что вы наделали? Вы до сих пор укрощали это чудовище своим спокойствием, а теперь вы его вывели из себя!.. - Не бойтесь ничего, Эстер, дитя мое. Раньше или позже, но это должно было случиться. Чем раньше, тем лучше! Вы готовы? - На все готова, дорогая Анна. Вы это знаете. - Тогда предоставьте мне действовать... Клаас вне себя от бешенства бросил на землю свой чамбок и пронзительным криком остановил быков. Он побежал к задней двери фургона и достиг ее в ту минуту, когда обе женщины умолкли. Он ожидал, что дверь окажется на запоре, и решил навалиться на нее всей своей тяжестью. Но засовы, на которые она была закрыта изнутри, быстро упали, оставляя проход широко открытым. Если бы Клаас встретил препятствие, его ярость разгорелась бы еще больше, его силы удесятерились бы. Но это подобие безоговорочной сдачи ошеломило его. Он остановился как вкопанный. Будучи осторожен, как всякий дикарь, он почуял ловушку и оглядел фургон беспокойным и подозрительным взглядом. Обе женщины, великолепные в своем мужестве и неустрашимости, стояли в темном проеме дверей, освещенные яркими лучами солнца. Эстер была менее решительна и опиралась на плечо Анны де Вильрож, нежное лицо которой, искаженное негодованием и непоколебимой решимостью, стало неузнаваемым. - Потрудитесь войти, мастер Клаас, - сказала она с ироническим смехом. Этот смех хлестнул бура, как удар кнутом, и совсем уж выбил его из колеи: Клаас рассчитывал, что женщины испугаются, что они будут робки. Однако его колебания были непродолжительны. Он зашел слишком далеко, чтобы сразу отступить. Кроме того, гнев нарастал в нем медленно, как у всех животных с холодной кровью, и мог падать тоже только медленно. - Ладно! - сказал он глухим голосом. - Я повинуюсь вам. Но, черт меня возьми, хорошо будет смеяться тот, кто будет смеяться последним! - Я должна, однако, предупредить вас, мастер Клаас, что вы не уйдете слишком далеко и что эта наша встреча будет последней... к счастью. - Это мы посмотрим, - ответил Клаас, поднимаясь на ступеньку и собираясь пройти в фургон. Госпожа де Вильрож отступила на шаг, и тогда Клаас увидел стоявший позади нее бочонок вместимостью литров в двадцать. Она протянула правую руку, и в руке что-то сверкнуло. Бандит затрясся, но вскоре замер. - Что ж это? - бесстрашно сказала молодая женщина. - Вы остановились? Уж лучше признайтесь, что вам страшно взорваться вместе с нами!.. - Да... сударыня... мне страшно... признаю это. Мне страшно за вас, потому что я хочу, чтобы вы жили. - Вы отлично видите, что мы решились на все и теперь мы ваших угроз больше не боимся. |
