|
Я ничего не предпринимала. Неделя шла за неделей, а я все не писала Эллен ответ. Время от времени мама спрашивала, были ли у меня еще контакты с Эллен. «Нет». — Нет. И вдруг мама сказала такую вещь, которая произвела на меня большое впечатление, а меня трудно впечатлить. Мама — та самая женщина, которая, по моим понятиям, должна была надуться и начать тянуть одеяло на себя, — сказала: «Не оставляй ее в подвешенном состоянии, Сьюзен. Ей же больно. Она же мать». Но я все ждала. В своей жизни мне не однажды доводилось руководствоваться невидимыми знаками. «Такова воля богов», — говорю я, когда обстоятельства позволяют случиться чему-нибудь немыслимому. К примеру, меня долго не брали в Юридическую школу Лойолы в Лос-Анджелесе на специальную программу для журналистов, а в то лето вдруг приняли. Полностью оплаченная поездка в Калифорнию упала на меня с неба. Не иначе кто-то наверху подсуетился с первоклассным сюжетом. «Ладно, мам, — сказала я Тее, — раз уж я все равно буду в Калифорнии, так зайду и к ней». — «Делай как знаешь, — ответила она. — Мы тебя поддержим. Только, пожалуйста, не говори ничего детям». — «О’кей, мам, не буду». И тогда я написала Эллен письмо. Сказала ей, что да, вы моя кровная мать, и я еду в Калифорнию. Потому что жизнь всегда оборачивается так, как ты совсем не ждешь. Я прибыла в Калифорнию в июне 2008-го. За год до моего диагноза — так и вертится у меня на языке, но я не знаю, правильно ли это. БАС уже мог быть со мной, только незаметно. Возможно, он был со мной всегда, с самого рождения. Скажем лучше, что я еще ничего не подозревала. Неделю я провела на мастер-классах в Юридической школе Лойолы, где главным приглашенным преподавателем был адвокат, который только что выиграл в суде битву, опрокинувшую запрет на однополые браки. «Мир меняется, — то и дело слышала я. — Мир становится другим». И будущее неведомо. Потом я навестила в Лос-Анджелесе старинную подругу Кэти, с которой мы вместе жили и путешествовали, пока учились в Швейцарии. Мы поболтали о старых временах, поделились фотками Альп, мюнхенского «Хофбройхауса» и Венецианского карнавала. Я думала обо всем, что дали мне родители. Скольким они пожертвовали, чтобы отправить нас со Стефани в колледж. И я думала об Эллен. Мои мысли беспорядочно метались взад и вперед. У меня такая замечательная жизнь. И зачем мне это все? Это часть тебя. Какой она окажется? Что, если она мне не понравится? А если понравится? Господи, надеюсь, она не сожмет меня в медвежьих объятиях и не станет душить от радости. Если она хотя бы немного похожа на тебя, то не станет. Эллен жила в пяти часах езды к северу от Лос-Анджелеса, в округе Сонома. |
