-  Думаю, что через час будем в Зарайске, - ответил он, - может там найдется какой-нибудь лекарь!

    -  Это было бы чудесно, - ответила я и невольно дрогнула голосом.

    С флигель-адъютантом в тот момент что-то случилось, он застонал, начал дрожать и крепко сжимать мне бедра. Хорошо, хоть штабс-ротмистру надоело скакать в неудобной позе, и он исчез из окна.

    Спустя минуту Татищев успокоился и спросил виноватым голосом.

    -  Алевтина Сергеевна, я не сделал вам больно?

    -  Пустое, - ответила я, поправляя на коленях платье, - главное, что теперь мы скажем, когда приедем в Зарайск?

    -  Кому скажем? - не понял он.

    -  Вы что, ничего не помните? - удивилась я.

    -  Нет, а что случилось? - спросил он, пытаясь встать с колен.

    -  Вяземский застал нас, вернее вас, в этой позе и я сказала ему, что вы внезапно заболели!

    -  Что вы такое говорите! - вскричал Татищев, потом окончательно смутился и тихо произнес. - Ах, какой стыд, что же нам теперь делать!

    -  Лучше оставайтесь там, где теперь, - ответила я, и опять прижала его голову к своим коленям. - Может это и к лучшему, вот вам повод избавиться от ужасного приказа! Скажете, что разом потеряли память, а Денис Александрович это подтвердит. Он в полной уверенности, что с вами приключилась тяжелая болезнь!

    -  Но я же совершенно здоров, даже напротив! - вскричал он и сквозь платье поцеловал мои ноги. - Я еще никогда не был так счастлив!

    -  Иван Николаевич, оставьте вы говорить о своих чувствах, - строго остановила я его. - Не забывайте, что я замужем!

    -  Да, да, конечно, - тотчас, с восторгом, согласился он, впрочем, продолжая меня целовать, - вы чудная, я так благодарен, что вы меня не оттолкнули!

    -  О чем вы таком толкуете! - удивилась я. - Между нами ничего такого не было!

    -  Да, я согласен! - зашептал он. - Но, какая же у вас нежная кожа!

    Карета, между тем, неслась, громко стуча колесами и мягко качаясь на рессорах. В окошко врывался легкий ласковый ветерок и студил мое разгоряченное лицо. Иван Николаевич, кажется, совсем освоился у меня в ногах. Когда к нам заглядывал встревоженный Вяземский, он вполне натурально стонал.

    -  Скоро уже будет Зарайск? - каждый раз спрашивала я штабс-ротмистра, сама теряясь от лихорадочного возбуждения, которым заразилась от Татищева.

    -  Потерпите, голубушка, - отвечал он. - Дай бог, скоро доедем!

    Легко ему было так говорить! Не он же имел между своих ног такого необузданного поклонника!

    -  Иван Николаевич, голубчик, успокойтесь, - молила я Татищева, когда он становился совсем нескромным. - Держите голову на коленях, и ни о чем таком не думайте!

    -  Ах, Алевтина Сергеевна, - шептал он, целуя мои и так растерзанные ноги, - давайте бежим в Сибирь!

    -  Глупости, что нам делать в Сибири, - отказывалась я, - лучше вы, как выздоровеете, и у меня все образуется, вернетесь в Петербург и введете меня в свет!

    -  Уже видна зарайская колокольня, - крикнул мне в окно Вяземский, - потерпите еще чуток, скоро приедем!

    -  Все, все, - сказала я Ивану Николаевичу, - вот вам платок, вытрете лицо.