— Ты очень хорошенькая, золотко, просто прелесть! Не переживай, скоро у тебя все сформируется. — Папа смущённо кашлянул. Потом улыбнулся: — Может, в следующий раз пойдёшь со мной на вечеринку вместо мамы? Она не очень-то любит светские мероприятия. Наверное, это не её вина, люди такие разные, но она действительно всем вокруг умеет испортить настроение. Так, может, побудешь разок моей подружкой? Знаешь, в следующем месяце намечается вечер дамского отделения общества масонов…

 У меня даже мурашки по коже побежали. Я постаралась сохранить спокойствие.

 — Ой, пап, зачем я тебе? Представь, в этих джинсах…

 — Ты и твои чудовищные джинсы! Нет уж, дурашка, мы с тобой пройдёмся по магазинам и купим тебе самое шикарное платье.

 — По-моему, пап, это не мой стиль.

 Я сильно сомневалась, что он говорит серьёзно. Может быть, он и сам не был в этом уверен.

 — Ну давай подождём годик-другой. — Папа взъерошил мне волосы и невесело усмехнулся: — Успокойся, никто тебя никуда не тащит.

 Я покосилась на него, судорожно придумывая другую тему для разговора. Спросила, как дела на работе. Это самый безопасный вариант. Папа может часами разглагольствовать о работе полицейского, о своих битвах с идиотаминачальниками в районном управлении и о встречах с общественностью, чрезмерно озабоченной проблемой собачьих какашек. И точно, этого ему хватило на всю прогулку по парку. Я отключилась, думая о себе и об Уилле.

 — Ну, а ты что скажешь, Фиалка? — вдруг спросил папа. — Как дела в школе?

 — Нормально, — ответила я.

 На самом деле все обстояло совсем не так. Я ненавидела школу. Мне там было очень одиноко. Всегда и везде я оказывалась третьим лишним. Уилл такой же, но ему нравится быть непохожим на других. К тому же почти все девчонки мечтают с ним встречаться.

 А со мной дружить никто не хочет. Ну, нет, не совсем так. У меня есть Марни и Терри. Наверное, считается, что они мои подруги. Хотя единственное, что нас объединяет, это рост. Обе такие же мелкие, как и я. На всех школьных фотографиях мы в первом ряду, на уроках физкультуры стоим в самом хвосте, в школьных спектаклях играем маленьких детей и разных милых зверюшек. Когда ставили мюзикл «Волшебник Изумрудного города», мы все трое играли жевунов, и эта кличка прилипла. Теперь все в классе нас так и называют, будто не могут отличить нас друг от друга.

 А по-моему, мы совсем непохожи. Марни толстенькая, с пушистыми светлыми волосами и очень розовыми щеками. Терри совсем крошечная, самая маленькая в школе. У неё каштановые волосы и короткая стрижка «паж». На вид ей лет восемь. Она и ведёт себя, как восьмилетняя, постоянно хихикает и устраивает глупые споры. Они обе способны десять минут подряд препираться: «Нет, ты сказала», «Нет, я не говорила».

 Я в этих перебранках не участвую. И не хихикаю. И вообще почти с ними не разговариваю. Я не знаю, о чем с ними говорить, потому что нам нравятся совершенно разные вещи. Марни и Терри тащатся от новомодных певцов, плетут друг для друга «фенечки» из бисера, придумывают планировку идеальной спальни, коллекционируют плюшевые игрушки. У Марни до сих пор хранятся сто двадцать три «Beanie Babies» и по экземпляру всех зверюшек из коллекции «Manhattan toy animal». Терри собирает старых плюшевых мишек — косматых, хромоногих, одноглазых уродов, каких можно найти в самом дальнем углу благотворительной распродажи. Её комната похожа на приют бездомных медведей.

 Хотя мне ли говорить об этом, когда моя собственная комната увешана феями, словно готический грот. На самом деле именно феи нас и подружили. Мы только-только поступили в седьмой класс и были ещё новичками в средней школе, нам задали сочинение на тему «Мой дом».