Марчук отпил из стакана, зажег очередную сигарету – ароматную «Джон Плейер» – и снова склонился над рапортом. Он низко опустил голову, отчего на его лице еще явственнее проступили азиатские черты. Капитан был явно рожден для того, чтобы пробираться через дебри тайги, а не бюрократического жаргона. Незнакомец в сером свитере терпеливо улыбнулся, словно он попал сюда случайно, но может и задержаться, спешить ему некуда.

Марчук поднял глаза.

– Вы проводили расследование вместе с матросом Ренько?

– Да, – ответил Слава.

– Но здесь стоит только ваша подпись.

– К сожалению, у нас не было возможности встретиться перед совещанием.

Марчук сделал Аркадию знак подойти поближе.

– Ренько, у вас есть что добавить к рапорту?

Аркадий, задумавшись на секунду, ответил:

– Нет.

– Тогда подпишите – Марчук протянул Аркадию толстую авторучку, роскошную, как на капитана сделанную.

– Не подпишу.

Марчук снова завинтил колпачок авторучки. Положение осложнялось. Инвалид подлил воды в свой стакан.

– Поскольку матрос Ренько не принимал активного участия в расследовании, а выводы и предложения, содержащиеся в рапорте, принадлежат не ему, я полагаю, что мы можем обойтись и без его подписи.

– Подождите – Марчук повернулся к Аркадию. – Вы не согласны с предложением передать дело в компетентные органы во Владивостоке?

– С этим я согласен.

– Что же вас не устраивает?

Аркадий задумался над точным выражением своей мысли.

– Меня не устраивает, как обстоятельства смерти изложены в рапорте.

– Так. – Незнакомец в свитере впервые выпрямился в кресле, как будто только что услышал слова на родном языке.

– Извините, – сказал Марчук. – Матрос Ренько, это главный электротехник флотилии товарищ Гесс. Я попросил его присутствовать на сегодняшнем совещании. Поясните – и ему и мне, – почему вас не устраивает изложение фактов в рапорте, но вполне устраивают выводы, содержащиеся в нем?

«Полярная звезда» не встречалась с кораблями флотилии уже полтора месяца, и встреча должна была произойти только через месяц. Аркадий подумал, где в таком случае скрывался Гесс все это время, но тут же переключил внимание на заданный вопрос.

– Зина Патиашвили умерла в тот вечер, когда мы устраивали танцы. Поскольку ее не видели ни на нижней палубе, ни в коридоре, ведущем к каютам, можно предположить, что она направилась на корму, как и отметил в рапорте третий помощник. Но, как бы то ни было, если Зина почувствовала себя плохо, она упала бы на палубу, а не перевалилась бы через поручни – они там слишком высоки. В этом случае она не смогла бы разбить себе затылок. Существуют характерные для утопленников признаки – ни одного из них я не обнаружил при вскрытии. Когда во Владивостоке эксперты вскроют ее легкие, они не найдут там ни капли соленой воды. Синяки на груди, животе, локтях и коленях появились уже после смерти – ее помяло в сети, а царапины и кровоподтеки на предплечьях и коленях образовались не от того, что ее ударило о перила, а от того, что тело протащили по твердой поверхности с выступами. Что же касается раны на животе, то это – след от удара острым ножом.