Ну, что-то получалось, но не как он хотел… да и дури во мне много было… осталось немало. Вот. Потом маги. У них привык сидеть. А тут… сыном был не особо надобен, дочкой же, видишь, сгодился.
Мишанька криво усмехнулся.
— Творится тут что-то до крайности неладное. И непонятное. Если я правильно догадываюсь, то эта пакость не у одной невесты имеется. А потому очень надо понять, что это вообще такое.
— Мертвая вода, — сказала Лилечка, забираясь к Аглае на колени. И ручонки свои к флакону протянула, но трогать не трогала. — Не настоящая, а ту, которую мертвой сделали… живым с нею нельзя.
— Откуда ты…
— Вижу, — взгляд Лилечки был ясен. — И ты не бойся. Она тебя не вернет. Сам вернешься. Когда захочешь.
— Я хотел, — проворчал Мишанька.
— Значит, мало хотел, — Лилечка сгребла Фиалку. — У кого, ты думаешь, она еще есть?
— У Медведевой должна быть… и… э нет, погодь, — Мишанька нахмурился. — Ты что удумала?
— Посмотреть.
— Ты дитё!
Лилечка склонила голову на бок и потянула за прядочку волос, которую на пальчик намотала.
— Не сердитесь, тетенька, — пропела она нежным голосочком. — Я не хотела… заплутала только.
А потом, отряхнувшись, произнесла.
— Мне искать не надобно. Я её и так слышу. А про остальное вы у Ежи спросите. Он ведьмак. Ему лучше знать, зачем им мертвую воду дали.
Мишанька потер подбородок и поглядел на Аглаю.
А она…
Она тоже поглядела на мужа.
Или уже нет?
Надо бы спросить, да неудобно как-то… и речь-то сейчас не о них идет.
— Я напишу Эльжбете Витольдовне, — сказала Аглая тихо. — Она ведь тоже знает… должна бы.
— А я отцу расскажу. Что-то это все… — Мишанька поежился. — Пахнет дурно.
— Это потому как мертвая, — веско отозвалась Лилечка. — А ты живой. Живым с мертвою водой тяжко…
И вздохнула.
Путь не открылся.
Вот взял и не открылся, чего быть не должно было. А оно взяло и… случилось? Эльжбета Витольдовна дважды ощупала стену, в которой вот, казалось бы, еще недавно имелась дверца, а теперь взяла да сгинула. Куда? В камень ушла? Кладка старая, с неровными кругляшами валунов, которые поседели от времени. Камни ластились к рукам, норовя оставить на них пыльный след, и Эльжбета не без раздражения отметила, что щупать стену она может долго, но ни к чему-то хорошему это не приведет.
— Я так понимаю, — заметила Марьяна Францевна, глядя на эту стену с непонятным выражением лица, — у нас возникли непредвиденные затруднения…
Она сама постучала по стене, убеждаясь, что никуда-то эта стена исчезать не намерена.
— Пожалуй что… — вынуждена была признать Эльжбета Витольдовна.
И потрогала кристалл, который притворился еще одним булыжником.
Из-за него ли это?
И не стоит ли вернуться? Только подумала, как поняла, что нет, возвращаться смысла нет, что и в её приходе тоже его было немного, что и книга, и камень — всего-навсего осколки прошлого, части его, которым она, Эльжбета, придавала чересчур уж большое значение.
— Знаешь, не хочу тебя пугать, — все так же отстраненно заметила Марьяна Францевна, — однако… такое дело…
Дверь, которая вывела их в коридор, тоже исчезла.
Взяла и…
— Надеюсь, что стены не планируют… — она ткнула пальчиком в камень. |