Библиотека.

Сперва Ежи и не понял-то, где оказался, ибо была сия зала огромна, необъятна даже. Куполообразный потолок её терялся во тьме, и лишь золоченые солнце с луною, связанные воедино, тускло сияли. А за порогом начинались полки.

Огромные.

До самого этого золоченого солнца. Полки стояли близко одна к другой, и уже они сами представлялись Ежи этаким диковинным лесом, в котором и потеряться недолго.

— Говорят, что некогда подобный дом и являлся крепостью, способной укрыть род ото всех ненастий и врагов. И что, стоило сказать слово, и стены его становились неприступны… — голос Евдокима Афанасьевича доносился откуда-то издали.

Ежи двинулся на него.

Он шел осторожно, не потому как опасался попасть в ловушку, скорее уж ему было неловко, что пришлось потревожить покой этого места.

Теперь пахло книгами. Такой вот странный дурманящий аромат, свойственный любой библиотеке. Только, пожалуй, в университетской он был слабым, едва выраженным.

— Слово это передавалось от отца к сыну… а после взяло и потерялось.

— Как?

— Обыкновенно. Сколь неприступна ни была бы крепость, но жизнь в ней не проведешь. Да и мир вокруг менялся… этот дом строился позже многих, позже того же замка государева, уже во времена, когда Беловодье, если не появилось в нынешнем виде, то начало появляться. Наша сила там, в старом месте, пусть и связано оно с домом. Потому я, уходя, только и сумел, что запереть его.

Евдоким Афанасьевич возник перед Ежи, заставив отшатнуться.

— Надобно найти кого, чтоб убрались. И переселиться. Все ж таки здесь какая-никакая, а защита имеется, — Евдоким Афанасьевич провел ладонью по полке, вновь же не потревожив и пылинки. — Да и учиться сподручнее… библиотеку тот же прапрадед собирать начал. Я, признаюсь, не больно-то вникал, полагая, что мысли научной надлежит двигаться вперед, а не обращаться в прошлое.

На полках высились книги.

Одни огромные, неподъемные с виду, другие крохотные, третьи и вовсе свитками, упрятанными в деревянные короба. Ежи взял один из любопытства…

— Порядок тут сохранялся, надобно лишь отыскать список с перечнем работ, а там уж будет проще, — пообещал Евдоким Афанасьевич. — Что ж… пора возвращаться, а то скоро понабегут…

— Кто?

— Мало ли, — дух пожал плечами. — Те, кому нужна ведьма, те, кто желал бы получить дом, и те, кто не отказался бы ни от первого, ни от второго. Потому поспеши, ведьмачок. Чем раньше мы сюда переселимся, тем оно легче будет.

Правда, кому именно легче, уточнять не стал.

А Ежи постеснялся спросить.

Но коробку с рукописью вернул на место. Что-то подсказывало, что к воровству дом отнесется без должного понимания…

— Погодите, — он догнал Евдокима Афанасьевича уже в дверях. — Если не по крови, потому как кровью мы печать не снимали, тогда получается, что… по ауре, так? Настройка велась? По тем самым первичным узлам, про которые вы рассказывали? И по вторичным, но не всем, да? Определяющие энергетику рода… и ваши останки сохранили частичный отпечаток, а еще и вы сами, не будучи материальны, но с точки зрения энергетических потоков охрана существенной разницы не видит…

— Видишь, — с удовлетворением произнес Евдоким Афанасьевич. — Можешь же думать, когда хочешь!

На кухне Баська столкнулась с Никанорой, которую усадили подле печки, на плечи набросили платок, а в руки сунули резную уточку с простоквашею.