И когда тонкая вдруг рука легла на Баськино плечо, только и смогла, что проворчать:
— И от надо было тебе ехать?
Никанора, разом вдруг помолодевши, потупилась, покраснела. А ответить ничего-то не ответила.
Глава 7. О проблемах сложных моральных и случайных встречах
Терпение — великая сила. Особенно, когда лопнет.
Аглая потерла нос растопыренной ладонью, как делала когда-то давно, еще в годы юные, когда еще не постигла всю сложную науку этикета и понятия не имела, что тереть нос ладонью — это дурно.
Или вот сморкаться.
Плеваться.
Жевать громко. Чавкать или брать еду руками. Ведьме не пристало… выходит, ведьме многое не пристало, кроме порядочности. Порядочность, она как-то по-за этикетом, что ли?
И… что ей делать?
Она вдруг осознала, что совершенно не представляет, как жить дальше.
Вернуться?
Куда?
В дом Мишанькин и… и Мишаньку туда же доставят? А он… он не обрадуется. Нет, если Аглая найдет способ вернуть ему прежнее обличье, то он Аглаю простит. Он добрый… но… но если не полуится? Она ведь не специально. Она и колдовать-то толком не умеет. У них чародейство шло общим курсом, а от изучения углубленного её отговорили.
К чему время тратить.
И теперь… теперь… что теперь ей делать? Мишаньку она не расколдует, тут и думать нечего. Отец его… он большой и грозный. И его-то Аглая еще тогда побаивалась, а теперь и вовсе не понятно, что он с нею сделает. Может, даже посохом зашибет и будет прав.
Она тихонько вздохнула.
А школа… ей говорили, что школа навсегда останется её, Аглаи, домом. Тем единственным, который у неё имелся. Но теперь выходит, что это тоже ложь?
Как разобраться?
А главное, что делать дальше?
— Простите, — раздалось рядом. — Извините, если я помешал…
Она его узнала.
Вот так взяла сразу и узнала, хотя сейчас-то маг ничем не напоминал себя прошлого.
— Доброго дня, — сказала Аглая, вспыхивая, потому как вдруг показалось, что он все-то слышал. Тот разговор, который и она-то слышать, мнится, не должна бы.
И теперь он точно знает, что её, Аглаю, как и других… обманули?
Купили?
Как это назвать правильно?
А маг стоял. Смотрел. И… и платье на нем простое, обыкновенное, такое больше приказчику подойдет, чем серьезному целителю. И парик оставил. Хотя парика еще весною из моды вышли, как Мишанька сказывал.
— Могу я чем-нибудь помочь?
— Не знаю, — честно ответила Аглая, которая от помощи отказываться не стала бы. Наверное, она все-таки совсем даже не княжна, потому как нет в ней и капли гордости. Но знать бы еще, чем ей помогать. — А вы…
— Барон был так добр, что позволил мне остаться. Скажем так, на прежних условиях, — он все еще был бледен и худ. И сила его, пусть ощущалась Аглаей, но как-то… слабо? Будто пылью припорошенная. — Благо, Лилечка чувствует себя много лучше.
— А вы?
— Я… жив. Наверное, это хорошо.
— Наверное? — Аглая перехватила корзинку с котятами, подумав, что эта корзинка по сути — единственное, что у неё осталось. И еще кошка, которая в корзинку не спешила запрыгивать, но просто держалась рядом, приглядывая и за корзинкой, и за самой Аглаей.
— Пока еще не понял. Позволите?
Он протянул руку, и Аглая как-то совершенно спокойно отдала ему эту вот корзинку, которая и вправду была тяжеловата.
— Сколько себя помню, всегда был при силе. А теперь… знаю, что люди и так живут, что некоторые про силу и не знают. |