В конце концов, он её хозяин.

И книга подчинилась. Она развернулась, вот только страницы остались белы.

— Я ничем не помогу тебе, ведьмак, ибо знаю не так и много, но… ей нужна кровь. Твоя или… — государь примолк ненадолго. — Любая иная.

— Любая?

— Человеческая. Твоей надобно меньше, а вот…

— Пойдет? — Радожский полоснул себя по руке.

И кровь полетела алыми бусами. Ежи видел каждую каплю. И силу, в них скрытую. И тьму проклятья. И…

Капли коснулись страниц.

— Так лучше… если я что-то понимаю, то ведьмак нам еще пригодится. Пусть… — Радожский будто оправдывался, но вот перед кем, Ежи так и не понял.

Книга поглотила дар.

И отозвалась.

Она ныне решила быть щедрой, а может тоже чуяла ту, стороннюю тьму, которая подползала к городу. И город подняла над страницами, прозрачный и дивный, будто рисованный кем-то. Ежи видел, что терема, укрывшиеся по-за высокими оградами, что улочки, что дома и домишки, крохотных людей, которые суетились, погруженные в собственные важные их дела.

Видел купола храмов.

Жрецов.

Лодки.

Лодчонки.

Волчью стаю, что встала на след, но не спешила подняться, будто ожидая чего-то. Или кого-то… видел и озеро. Свет заходящего солнца разлился по поверхности его, лег желтыми лужицами, не способный пробраться глубже, туда, где укрытые илом, опутанные словом, спали…

…люди?

— Быть того… — сдавленным голосом произнес Гурцеев и рук поднял, желая осенить себя святым кругом, да только удержался, верно, не желая рушить тонкую волшбу.

Радожский ничего не сказал, зарычал лишь.

А Ежи…

…сколько их было, уже все-таки не людей, ибо люди, даже спеленутые силой, не способны жить столько. Они, некогда увязшие в проклятьи, погрузившиеся на дно озера, ныне пребывали все в той же полудреме, которая опутала их сотни лет тому.

Они улыбались во сне.

И Ежи всматривался в эти лица, круглые смуглые и узкоглазые, похожие одно на другое. Он чуял, как слабеют путы.

Как…

…еще немного и воды Ильмень-озера, призванные силой истинной ведьмы, отступят.

…шевелились тонкие усы, слались зелеными нитями гривы неподвижных коней, не истлели бунчуки, поблескивали золотом знамена со знаком Злого солнца.

— Боги милосердные…

…и не понять, то ли человек произнес эти слова, то ли волны, что отступали от берега, повинуясь иной воле. И казалось, что вот-вот откроются сомкнутые глаза, и полыхнут яростью. Вырвется из тысяч глоток крик, ударит по городу, который давно уж забыл.

— Магов надо подымать всех, — боярин первый заговорил. — Ведьм. Ополчение…

…заклятье еще держалось, но…

Менялось?

Его меняли. Кто-то, кто знал…

— Сколько их там? — это уже спрашивали у Ежи. А что он мог ответить? И хватило-то лишь на то, чтобы книгу закрыть, обрывая связь.

Князь, побелевший, слабый, кивнул.

И опустился на пол.

— Извините, — сказал он сипло. — Я… сейчас отойду.

— Поесть надобно, — Гурцеев поглядел хмуро. — Стало быть… от как оно… сгинули, да…

— Их прокляли, — Ежи потер виски, в которых вновь билась мысль, что уйти отсюда — самое разумное решение. — Тогда… просто… они тоже не умели. Наверное. Поэтому и сформулировали проклятье так… неточно. Вот и…

— Прокляли или как еще… на от, — Гурцеев протянул князю флягу, которую тот принял.