Ежи знал, у кого спросить.

…стая кружила.

В тумане все гляделось иным.

Стая беспокоилась.

Она чуяла вожака, где-то там, близко, и его сомнения, и даже непонятный страх, который, впрочем, весьма скоро отступил, сменившись четким приказом: не приближаться.

Стая… подчинилась.

И волчий вой, потревоживший было тишину побережья, стих. Слался туман. Слой за слоем. Наползал белизной. Он пах кровью и мукой, и звери, как никогда остро ощущая этот запах, не имели сил остановиться.

Трори присел было.

И вскочил.

Оскалился, рыкнул коротко, на что Бьорни ответил рычанием же, но низким протяжным. Ждать сложно, но… такова воля вожака.

Вот и оставалось, кружить по вытоптанному каменному пятачку и скалиться.

Сдерживать себя.

Кружить.

Сдерживать.

Кружить…

Туман всколыхнулся, раскалываясь на две части. И в рыхлой утробе его задрожала тонкая нить зова. Звал человек. Знакомый. И пожалуй…

Стая замерла, глядя на Бьорни. А тот… тот раздумывал.

Вожак.

И…

Человек? Человек не требовал, нет. Скорее уж просил о помощи. И если Норвуд её не желает, то… почему бы и нет?

И Бьорни первым шагнул на тропу. В конце концов, все лучше, чем собственный хвост ловить.

…звери выходили в залу.

Один за другим.

Звери менялись. Волчьи шкуры сползали с них, а вот суть оставалась. И теперь Ежи видел её, и даже удивительно было, как эта самая суть смела скрываться прежде.

— Мы пришли, ведьмак, — хрипло произнес тот, кто ныне был за старшего. Он, загоревший до каменной черноты, исполосованный шрамами, распрямился. — Ты звал.

— Звал, — сказал Ежи, выдерживая звериный взгляд.

Сила встретилась с силой. И… силу признала? Его, Ежи?

— Нам нужна помощь, — он старался глядеть только на этого огромного зверя, который ныне притворился человеком, ибо в человеческом обличье удобнее говорить с людьми. — В Китеж пришла беда.

— Мы знаем, — Ежи прервали. — Марун, рассказывай, что узнал.

Из-за спины свея выступил другой, столь же нагой, загорелый, разве что шрамов на нем было поменьше, а волосы не тронула седина.

Он заговорил.

Быстро.

Порой сбиваясь на свое наречие, но все одно — понимали. И Гурцеев, и государь, и Радожский, который так и не выпустил флягу из рук.

— Вот значит, как… — Луциан Третий кивком поблагодарил рассказчика. — Что ж… спасибо.

— Норвуд пропал.

К благодарности государя свей остался равнодушен.

— Совсем?

— Мы слышим. Он… связан. И далеко. Приказал не лезть. Думаю, там кто-то, кто… нас нелегко одолеть, но подобные тебе, ведьмак, способны на многое.

— А… провести сможете? — решение Ежи принял еще до того, как заговорил. Глупое. Нелепое решение. Это… не его война! Ничуть не его. И надо уходить.

Бросить все.

У него ведь Стася.

И котики непристроенные. И…

— Ты не так и силен, ведьмак, — произнес свей.

— Я не так и слаб.

— Что ж… стая всегда найдет своего вожака. А уж кто там на спине удержится… — свей оскалился, и белые ровные зубы блеснули ярко. — Опыт у тебя есть.

— Я бы и без него обошелся, — промолвил в сторону Радожский, руку о руку потирая.