На лице Радожского читалось острое несогласие с подобным утверждением. Но возражать вслух он не стал, только плечами повел да насупился.

— Поэтому брак со мной — не самая лучшая идея, — Стася смахнула с платья соринку. — И лучше бы поискать вам… другой вариант.

Ежи тоже поищет.

И искать будет старательно. Только поест сначала, ибо рот вдруг наполнился слюной, намекая, что хватит разговоры разговаривать.

А на кухне обнаружился Антошка.

— От и добре, — сказал он, вытаскивая из печи горшок, над которым пар поднимался. — Я так и подумал, что никто-то едою не озаботится. Кухню кинули. Печь, почитай, выстыла. Молоко скисло, творог тоже скис…

Тяжеленный горшок встал посеред стола, а ухват вновь нырнул в печь, чтобы вытащить другой, поменьше.

— А людям же ж есть надо! Голодный человек всяко не поздоровеет…

От горшков пахло мясом.

— Я от и запарил, чего нашел… от садитеся, государыня-ведьма, — и поклонился, на ухват опираясь, отчего поклон этот выдался донельзя смешным. Правда, смеяться Стася не стала, но уселась за стол.

И не возразила, когда рядом устроился Ежи.

Радожский попытался было сесть с другой стороны, но свободного места там было мало.

— Вы от тут сядьте, — поспешил помочь Антошка, указавши на место по другую сторону стола. — А то чегой тесниться-то? Хлеб, правда, не свежий, но в печи гретый. Я бы и свежий сделал, да только тесто мертвое, а мертвым тестом печь неможно. Опару же ставить, так когда она еще выходится?

Перед Стасей появилась миска, на сей раз простая, глиняная, расписанная по бокам яркими цветами. А в миску полилась густая мясная похлебка.

— Завтрева с утра на рынок надобно…

— Переезжаем, — сказал Ежи, подвигая миску к себе поближе. — На ночь здесь задерживаться не стоит.

Стася подумала и согласилась.

Пусть и не осталось в тереме тех тварей, но само это место… ей не нравилось. Определенно.

— В доме действительно неплохо. Только надо будет вымести там, вымыть, — поспешил заверить Ежи. — Людей наймем, быстро со всем справятся.

— Я пришлю, — буркнул Радожский, который тоже не стал отказываться от похлебки, пусть и ел так, что становилось понятно: ест он не от голода, но из уважения к иным людям.

К Стасе, например.

— Спасибо, обойдемся…

— Спасибо, буду рада, — сказала Стася.

Все-таки… мало ли, как оно повернется. Нет, замуж она не хотела и за этого вот мага не хотела вдвойне, но… если он действительно умрет из-за Стасиного упрямства? Она покосилась на князя, который по-прежнему был хмур, но оно и понятно. Близость смерти как-то в принципе людям оптимизма не добавляет. Однако именно в этот момент бытия умирать он не собирался.

— Дело в том, — Ежи вот ложку облизал и не стал возражать, когда опустевшая миска вновь наполнилась. А оно и вправду вкусно. Из чего бы ни была сделана похлебка, она получилась густой, наваристой и острой.

И острота эта идеально сочеталась с мягкостью слегка обжаренного хлеба.

— Дело в том, — повторил Ежи, — что со временем подобные обещания имеют обыкновение видоизменяться. Условие размывается, порой даже преображается. И не факт, что одной женитьбы будет достаточно, чтобы проклятие снять. Поэтому для начала нужно отыскать оригинал того самого договора. Если он, конечно, сохранился.

Князь молчал.

Выразительно так.