— Ты чего?

В дверях стоял Вышегородский.

— Побывав в УСБ, решил поступить как настоящий офицер. Смерть превыше бесчестья.

— Ну тебя. Они уже звонили.

— Извинялись?

— Ага. Спросили, откуда ты такой «борзый» взялся.

— Ты сказал, что я — твой воспитанник?

— Сказал, что ты увольняешься. Они скисли. Может, ты слезешь уже?

— Зачем? Мне тут нравится.

— В общем, я обещал им выписку из приказа о твоем увольнении до конца следующей недели. Чтобы они прекратили проверку по материалу.

— Ясно. В результате своевременного реагирования управления собственной безопасности злодей уволен из органов МВД.

— Ты сам все понимаешь.

Ледогоров снова бросил взгляд в окно. На фоне розовой небесной раны, у самого края последних крыш тянулась цепочка каких-то птиц. Он спрыгнул на пол.

— Артур! Можно, я домой пойду. Что-то нехорошо мне.

Вышегородский пожал плечами.

— Мне главное — чтобы ты дела в нормальном виде передал.

— Я в выходные выйду.

— Ради бога.

Когда Ледогоров запирал кабинет, ало-розовая волна достигла подоконника, играя на нем яркими отблесками. Птицы превратились в размытые точки. Кружилась голова.

Дома никого не оказалось. На столе белела записка. «Саша, я поехала к родителям. Скоро буду. Люблю. Юля.»

Он прошел в комнату. За окном висела вечерняя духота. На тахте валялся Юлькин халат. Он лег и зарылся в него лицом, глубоко вдыхая запах ее тела и прислушиваясь, не скрипнет ли в замке ключ.

* * *

Тишина. Даже со двора не доносится ни звука. Хочется спать, но сон не идет. В темноте еле слышно похрустывает на легком ветерке занавеска окна.

— Ты спишь?

— Да.

— Ты какой-то другой стал.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да.

Он молчит, чувствуя как она касается кончиками пальцев его волос.

— Все будет хорошо.

— Да.

— Ладно. Спи.

Ночь.

* * *

На работу Ледогоров пришел к одиннадцати. Сходка давно закончилась. Вышегородский кивнул в коридоре, не сказав ни слова. Сквозь немытое стекло кабинетного окна уже настойчиво заглядывало неизменное солнце. Ледогоров врубил чайник, дождался, пока он закипит и замешал растворимого кофе. Отхлебнув пару глотков, разыскал записанный на клочке бумаги телефон.

— Алло. Коля? Это я.

— Здорово, брат. Сможешь ко мне сейчас подлететь?

— Куда.

— В «Пулково», вестимо.

Ледогоров посмотрел на часы. Было двадцать минут двенадцатого. До встречи с Татьяной оставалось сорок минут.

«Хрен с ней, — мелькнула мысль, — пора думать о другом».

— Ну так как?

— Не могу, — неожиданно сказал он и соврал, — в двенадцать к шефу вызывают.

— Святое, — усмехнулся Павловский. — В последний раз. Тогда завтра подъезжай к одиннадцати. Я дежурю.

— Идет.

— Ну бывай.

Ледогоров пояожил трубку и задумчиво посмотрел на аппарат. Было тихо. Только за стенкой что-то бубнил Сонин. Никто не заглядывал в кабинет. Никто не звонил. Он посмотрел на часы и поднялся. Солнце за окном карабкалось выше и

выше.