— Они разбили мой фотоаппарат! — кричал кто-то на веранде ресторана. — Держите вон того, бритого…

Свистели полицейские, бушевал популярный у левых экстремистов ансамбль «Раммштайн», а мирный закат так любовно окрашивал всякую былинку, всякий размахнувшийся кулак. Сияли золотом железки брошенных мотоциклов…

Вера прибавила шаг.

Глава 13

Разлука казалась Анне бесконечной. Мишеля не было уже три дня. На стене над диваном висел портрет в сандаловой рамке. Теперь они были вдвоем — растерянная Анна и ее счастливый двойник из недавнего прошлого. Из окна доносилось пение уличных музыкантов — старый романс, казавшийся раньше таким милым. А теперь озноб пробирал от наивной грусти, казавшейся пророческой.

Обещала нам весна, Что не кончится она: Будут птицы веселиться, Навсегда умчатся прочь Снег, и град, и злая ночь. Обещала нам счастье весна… — бодро пели два тонких голоса.

А потом, проиграв нечто печальное на аккордеоне, перешли в другую тональность:

Анна закрыла окно, задернула бархатные шторы, подтянула в часах опустившуюся гирю и упорно уставилась на маятник. Казалось, он устал ходить из стороны в сторону, а стрелки и вовсе застыли. Не выдержав бесконечного ожидания, Анна вскочила, взяла тетрадку и стала быстро писать:

«…Тебя нет. Тебя нет. Тебя нет. Это стучат часы. Много, много раз. Я пишу, чтобы меньше дрожали руки. Вернись, пожалуйста, вернись. Ты же обещал, что мы никогда не расстанемся. Я не смогу без тебя. Без тебя ничего не нужно. Ничего не может быть. Ничего! Ты же сам сказал: разлука — маленькая смерть. Нет! Нельзя так думать! Нельзя. Я смотрю на портрет, и она соглашается со мной — та счастливая, еще ничего не ведавшая женщина. Она говорит: все будет хорошо, надо только научиться ждать и быть сильной…»

В дверях задребезжал звонок. Анна впустила в кабинет немецкого офицера и только тут узнала его. Казалось, Вернер тоже был удивлен встрече.

— Добрый день, мадемуазель… У вас не заперта дверь, но я на всякий случай позвонил. Собственно, я по объявлению насчет «Истории франко-прусской войны» в пяти томах. Указан этот адрес. Вот уж не ожидал увидать вас вместо уважаемого научного старикана! Приятнейшая встреча…

— Объявление дала я. Приходится понемногу распродавать книги моего отца. Он был профессором истории в университете.

— Так Руперт Грас — ваш отец? Известный в Европе специалист, гордость германской науки. У фройляйн отличная наследственность.

— Присядьте, я принесу книги.

Она вышла, и быстрый взгляд Вернера нескромно пробежал оставленное на столе письмо.

— Цена, я думаю, не слишком высока. — Анна положила перед покупателем принесенные тома.

Вернер с видом знатока просмотрел титульные листы.

— Полагаете, профессор не вернется на родину? Разумеется, ему не по душе новая власть. Не спорьте! Нам прекрасно известны настроения местной интеллигенции. Взять хотя бы вашего близкого, как я понял, знакомого мсье Тисо.

— Мишеля? Я не знаю человека, более равнодушного к политике. Его интересуют лишь бизнес и фотография. Он ведь отличный мастер.

Вернер усмехнулся:

— Отличный! Но мне почему-то кажется, что портреты высокопоставленных лиц, сделанные господином Тисо, имеют погребальное выражение. Ну, как бы смотрят на нас с памятника.

— Какие мрачные фантазии для офицера победоносной армии.

— Скажу вам даже больше: некоторые из клиентов Тисо, снятые, скажем так, в погребальной манере, действительно отправились в мир иной.