|
Что такое собственное достоинство, он толком не знал, но в мире взрослых, среди которых он жил, оно ценилось очень высоко. Как-то оно было связано с напоминаниями «Выше голову!», «Живот втяни!», «Грудь вперед!» и не допускало слез, нытья, капризов. Обычно это было нечто как раз обратное его настроениям: когда он злился, ему полагалось казаться довольным, а когда безумно чему-нибудь радовался, но полагалось прыгать и орать во все горло. Но к таким событиям, как сегодняшнее, его никак нельзя было приспособить.
Он услышал голос: «Питер…» и стал как вкопанный. Разве может он уйти, когда она к нему взывает? Но лицом к ней не повернулся, потому что боялся расплакаться. — Питер… Он весь застыл и тут почувствовал, что она хватает его за рукав. — Ой, Питер, как хорошо, что я тебя увидела! Теперь они стояли друг против друга, и хотя он отводил глаза, он все же видел, какая она красная, испуганная, до того запыхалась, что и говорить как следует не может. Неожиданно для себя, неведомо почему, он опять ожесточился. — То прогоняла, а то рада. Не хочу я с тобой разговаривать! Вообще не хочу с тобой водиться. Она никак не могла отдышаться, так что, может быть, и не слышала его. Наконец выдохнула: — Ой, Питер, помоги мне! — С чего бы? Она опять вцепилась ему в руку. — Надо спешить. Времени почти не осталось. А столько всего надо сделать! — Уже повернув к дому, уверенная, что он идет с ней, она вдруг поняла, что тащит его, а он… сопротивляется. — Питер! — вскрикнула она. — Идем же скорее! — Никуда я с тобой не пойду, — сказал Питер. Она отпустила его руку и в изумлении уставилась на него. — Да что с тобой случилось? — Сама знаешь, что случилось. А если не знаешь, так, значит, память у тебя очень уж короткая. — Мы повздорили, — сказала она удивленно. — Неужели ты на меня еще дуешься? В такое время, после всего, что произошло? Ты же видишь, какое небо. Ты же понимаешь, что будет? Если мы чего-то не сделаем, люди могут сгореть заживо. — Глупости говоришь, — сказал он. — Глупости? А что тут глупого? Стиви там один. Жюли с дедом Таннером, они тоже одни. И мы одни. Помочь нам некому. Все мужчины уехали. Даже твой дедушка уехал. Питер дышал все быстрее. Сердце у него билось в самом горле. По его громкому дыханию Стелла сразу догадалась, что он не понимает, о чем она говорит. Где же он был все это время? — Ты не был дома? — спросила она. Ты ничего не знаешь? — Куда дедушка уехал? — Повез мистера Джорджа в больницу. Из тех мальчиков двое поехали с ним. — Без меня?! — воскликнул он. — Ну да! — крикнула она. — Конечно, без тебя. Что тут такого? Ты ведь, кажется, не хотел ехать? Питер и сам не знал, чего он хочет. — А что с мистером Джорджем? — спросил он. Не то чтобы это его интересовало, вопрос он задал не думая, смущенный и испуганный тем, что дедушка его бросил. Это совсем не то, что прятаться от дедушки, противиться своему спасению. Теперь в спасении ему отказано. Стелла не ответила. В ней снова вспыхнула злость. Идиот мальчишка! Не мог он не знать, что творится. — Какой ты никчемный! — крикнула она. И во второй раз за это утро от него убежала, ненавидя его, удивляясь, как он мог когда-то ей нравиться. Питер смотрел ей вслед, пока она не исчезла за подъемом дороги. Все было кончено. Что бы ни творилось на земле и на небе, важно было одно: он не помирился со Стеллой. |
