– Не получится. Жаль, что вас тянет к плохому варианту.

Де Брюэль, вернувшись на мостик, вызвал Мохаммеда, тот подключил Олега.

Президент сразу предложит силовой вариант на выходе из порта.

– Морис, они отказываются заходить в наши гавани. Значит, насилие неизбежно. Дай им выйти за внешний рейд, разноси порт, догоняй и заворачивай к Керчи. Я через сутки буду в проливе. В крайнем случае, топи баркентину. Остальные послушаются.

– Есть, сэр.

– Как увлекательно, – мурлыкнула Изабелла. – Но при атаке на голландское судно рабы погибнут?

– Стараемся минимизировать потери, мадмуазель. Хотя они неизбежны.

Журналистка с интересом слушала людей, только что решивших прервать десятки, а может и сотни человеческих жизней среди волн.

– Как вы собираетесь действовать, капитан?

– Сначала предупредительный по курсу. Если не ляжет в дрейф, разношу пулеметами все на баке и юте в баркентине. Там стоят 50-миллиметровые пушки, которые могут нанести нам ущерб. Беру на абордаж баркентину, если не получается – пускаю ко дну. Остальные всегда подымают лапы кверху, когда видят конец флагмана.

Изабелла на минуту пожалела о том, что лично не присутствует при операции. Но лишь вспомнила духоту, жарищу и угольный чад на транспорте, что довез ее к Суэцкому заливу, как энтузиазм испарился.

Через пару часов, когда над Крымом начали сгущаться сумерки, три судна Провинций двинулись в открытое море. Два корабля де Брюэля уходили с шумом, под зарево горящих портовых строений и москитного флота татар, фейерверк рвущихся боеприпасов. Полагая, что короткая и жесткая расправа над торговыми партнерами подорвет моральный дух работорговцев, «Раджив» догнал баркентину по левому борту, «Энола» зашла сзади и справа.

Капитана вызвал Мохаммед.

– Не разрешаю никаких эксцессов, как в Южной Африке. Капитаны и первые помощники должны идти под суд, но не смей казнить команды. Если начальство сказало идти к Крыму, а там загрузило рабов, что должны делать рядовые матросы, по-твоему? Поднимать бунт?

– Понимаю, адмирал, на борту не пираты. Но по оказавшим сопротивление открою огонь.

Традиционный призыв остановиться в виде султана от взрыва перед носом баркентины не возымел ожидаемого действия. Наоборот, баковая 50-миллиметровая пушка голландца послала снаряд под форштевень фрегата.

– Единый видит, они напросились. «Раджив», «Энола», из ДШК огонь!

Перекрестный огонь четырех крупнокалиберных пулеметов обрушил на баркентину оранжевые трассы. Стоявших на баке и шканцах моряков разметало, как ураганным ветром. Длинные очереди прошили ют и пространство над палубой. Де Брюэль категорически запретил артиллерийский огонь, опасаясь гибели рабов и повреждения машины.

Фрегат притерся к баркентине, высадив призовую команду, корвет предупредительными остановил ост-индские суда. Шквальный огонь четырех стволов настолько проредил голландскую команду, что в живых остались лишь кочегары и механики в трюме да впередсмотрящий в «вороньем гнезде». Возможно, кто-то из экипажа был только ранен, но к визиту французского капитана уже никто не нуждался в помощи.

Из рабов не пострадал ни один. Из трюма вынесли трупы и отправили за борт вместе с тюремщиками. Три невольника расстались с жизнью в течение суток просто от условий содержания.

Баркентина потеряла рулевое управление. Заперев оставшихся голландцев под охраной часовых, не допускавших расправы со стороны освобожденных, судно на буксире медленно потащилось к Керчи. За ним два парусника, позади которых коптил корвет, присматривая за послушанием работорговцев. К полудню показался Керченский залив, заполненный неуклюжими речными плоскодонками дивизии фон Бокена и полка Косагова.