– Я пойду. Звиняйте, боярин.

– Григорий, охолони! Татарвы тьма! – одернул Ромодановский своего подчиненного.

– Много врагов есть проблема, – встрял фон Бокен. – Их долго догонять. Хороший враг есть в одном месте, ему сразу капут.

Офицер вышел вперед и представился:

– Григорий Иванович Косагов, рейтарского строя стольник и полковник. В прошлом году спустился по Дону к Азову, но остальное войско отстало, сил не хватило крепость взять.

– Значит, так и задумано было, что в этом году, что в прошлом – в воду пернуть и в битву не ввязаться. Верно, Григорий Григорьевич? – Олег улыбался одними губами, глаза оставались бешено-льдистыми.

Боярин сверкал уже не просто красным лицом, а свекольно-пунцовым. Он топал ногами, ругался на «иуду» Косагова и категорически отказывался его отпустить с рейтарами.

– Полковнику и не нужно ваше согласие. Есть приказ государя Керчь воевать. А вы сидите в Азове и сочиняйте оду, как войсками под вашим героическим началом крепость взята.

Тут подали голоса и другие командиры.

– Спасибо, господа. Видно, грешен я был, обвинив нашу землю в скудости на отважных людей. Но еще есть работа Кубань зачищать, Азовской крепости гарнизон нужен. Прошу помочь стругами в доставке нас к Таману, это русский город Тмуторокань, и занять восточный берег пролива. С Керчью мы как-нибудь сами.

Президент и офицеры удалились, а Ромодановский все еще мял в задумчивости свою недлинную седоватую бороду. С одной стороны, все сложилось неплохо, Азов взят при его общем командовании компанией. С другой, если войско поляжет у Керчи – тому виной французское самодурство, а если победит, опять спасибо полководцу князю-боярину Григорию Григорьевичу. С третьей, такие оскорбления, как и неверность выпестованного им Косагова, прощать нельзя.

Олегу пока что было наплевать на боярские обиды. Война в Анатолии шла к концу, у осман оставался только юго-восточный кусок территории с малой частью греческого и армянского населения. Не желающие подчиниться новым властям, турки депортировались на восток или заполняли трюмы многочисленных судов, перевозящих их в Новый Свет. Франция и Англия в совокупности рассчитывали получить не менее чем полмиллиона пар рабочих рук. Не в силах ликвидировать рабство в глобальном масштабе, миссионеры вынуждены были бороться с ним, обращая в неволю активную часть населения самой значимой в рабовладельческом бизнесе страны Ближнего Востока. Пусть это некорректно и несправедливо, а также негуманно и неэтично, но все же лучше, чем массовый отлов ни к чему не причастных африканцев, кровью и потом которых построена экономическая база Северной Америки на Старой Земле. Осталось навести порядок вокруг Крыма.

– Герр президент, вы есть светлый князь Олег, которому я служил в 1668 году?

Надо же, наконец, узнал, подумал Сартаков, вслух неопределенно сказав что-то о неисповедимости путей Единого.

Пока он, придя на помощь к фон Бокену, не совладавшему с ослиным боярским упрямством, руководил погрузкой на плоскодонки двух поредевших драгунских и одного свежего рейтарского полка, а также дивизионной артиллерии и трофейного оружия для естественных союзников, Морис де Брюэль утюжил черноморское побережье Крыма. Не теряя времени на абордаж и пленение экипажей, он приказывал расстреливать все попадавшиеся татарские и турецкие суда, попадавшиеся на пути, кроме самых мелких. Но в порт Феодосии фрегат «Раджив» и корвет «Энола Гей» вошли тихо, опустив стволы орудий в походное положение и взяв как можно восточнее, чтобы не провоцировать стрельбу со стен старой генуэзской крепости, ныне занятой многочисленным татарским гарнизоном.

На фоне множества одно– и двухмачтовых калош выделялись три крупных корабля.