Любая армия западной коалиции, даже самая малочисленная – португальская, уже имела достаточно сил, чтобы высадить десант в Крыму или в устье Дона, разрушить татарские крепости и перебить их гарнизоны. Но никто не нуждался в колонии в этом отдаленном от Центральной Европы регионе, его ценность была стратегическая и лишь в перспективе. Завоевать Крым и сдать его Руси не хотел Олег. Он считал, что русские сами должны отвоевывать себе место под солнцем, дареное благо не так ценно, как выстраданное. Кроме того, он не желал подозрений в поблажках для своей нации. Исключая сиониста Голдберга, никто в Миссии не лоббировал интересы соотечественников.

Поэтому немолодой германский генерал французской армии на русской службе девятый месяц дрессировал ленивое и непослушное воинство, о чем жаловался Родригесу, мешая французские и немецкие слова.

— Герр маршал, только командиры полков и артдивизионов есть наши профессионалы. Остальные офицеры есть местные дворяне. Ордунг унд дисцилинен не есть гут. Я не влияю на их назначение. Главное основание — древность рода. Проблема есть считать и писать.

— Михаэль, мы тебя избаловали во Франции. Вспомни наемников, с которыми разбили де Тюренна. Они что, все обученные были?

– Мы не знали нарезные орудия. Я имею сейчас четыре учебных пушки 50 мм. Русские с трудом научились стрелять прямой наводкой.

— Как драгуны?

– Гут. Лучше, чем артиллерия. Есть мало учебных винтовок и два ПКМ. Они тренируются на фузеях.

— Можешь показать, чего они уже добились?

— Яволь, герр маршал.

Фон Бокен прижал переговорную горошину и отдал команды полкам. Размешивая мартовскую грязь, две тысячи бородатых мужиков в непривычных для эпохи форменных пятнистых куртках споро заняли сооруженный на полигоне деревянный форт. Туда же стянули десяток старых пушек, стреляющих ядрами. Современные 50-миллиметровые оказались у нападающих.

Учебная битва поразила Родригеса своим накалом. После имитации артподготовки три полка, шесть тысяч драгун волнами накатывались на форт, стреляли с седла, затем спешивались и шли в штыковую атаку. Они взлетали на стены по лестницам, падали с приличной высоты, жестоко дрались, норовя засунуть штык в пузо противника. Диего видел, как один из солдат, сломав багинет, кинулся молотить защитников форта пудовыми кулаками и успокоился только после удара прикладом по голове.

Даже когда сыграли отбой атаки, некоторые персонажи, сцепившиеся насмерть, не хотели отпускать друг друга, их растаскивали унтеры. Пораженный маршал спросил генерала:

– Как можно проводить такие учения? Они поубивают друг друга!

Фон Бокен рассмеялся в усы.

— Найн. Не больше двух-трех. Еще десяток не станет в строй. Поэтому баталия штурм фортеции раз в месяц. Поймите, герр маршал, это русские. Они могут лениться, спать на ходу, напиться на посту, пропить саблю. Но дерутся как черти.

Об особенностях загадочной русской души, причем в армейском варианте, Родригес был наслышан. Телесные наказания практически бесполезны. У них в семьях рукоприкладство настолько обычное дело, что порку они воспринимают равнодушно. Так же и с поощрениями. Зато слушают попов. Солдату полковой священник объяснит, что потерять саблю – грех, дорога в рай закрыта, он впадает в тоску и от горя вместе с товарищами пропивает фузею.

— А что за офицер на левом фланге? По-моему, командовал он бестолково.

-- Это Васька Голицин. Не командир батальона, а швайнхунд.