– Все в порядке?

Я не успеваю ей ответить: входят присяжные и появляется судья.

– Представители сторон, – обращается он ко мне, усаживаясь в кресло. – Подойдите.

Мы с Хелен подходим к судье.

– Мистер Бонд, вы поговорили со своим клиентом?

– Да, Ваша честь, больше никаких срывов.

– Мое терпение на пределе, – признается судья. – В таком случае можете продолжать.

При той информации, которой я владею сейчас, все больше и больше шансов, что моего подзащитного признают невменяемым. Надеюсь, что присяжные все поймут с полуслова, ясно и четко. И тут на мое плечо опускается бумажный самолетик. Это записка от Джейкоба. Разворачиваю.

Я ХОЧУ ГОВОРИТЬ.

Я оборачиваюсь.

– Совершенно невозможно.

– Какие‑то проблемы, мистер Бонд? – интересуется судья.

– Нет, Ваша честь, – отвечаю я одновременно с Джейкобом, который говорит «да».

С трудом сдерживаясь, я поворачиваюсь к судье.

– Нам необходим перерыв.

– Заседание началось лишь десять секунд назад! – возражает Хелен.

– Вы согласны, мистер Бонд? – спрашивает судья Каттингс. – Или что‑то еще?

– Еще! – кричит Джейкоб. – Мой черед давать показания. Если я хочу дать показания, вы не можете мне препятствовать.

– Ты не будешь давать показания, – настаивает Эмма.

– А вам, миссис Хант, никто слова не давал! Мы в суде, здесь все решаю я! – орет судья Каттингс. – Мистер Бонд, приглашайте своего последнего свидетеля.

– Я бы хотел взять короткий перерыв…

– А я бы хотел быть в Невисе, но не всегда наши желания совпадают с возможностями! – отрезает судья.

Качая головой, я подвожу Джейкоба к месту для дачи показаний. Я так зол, что не могу мыслить здраво. Он скажет присяжным правду, как сказал мне, и тем самым выроет себе могилу. И дело решат если не сами слова, то манеры Джейкоба: неважно, что было сказано до этого, неважно, что скажет сам свидетель, – все присяжные запомнят странного парня, который постоянно ерзает, говорит без умолку, не демонстрирует адекватных эмоций и не смотрит собеседнику в глаза, а это все традиционные признаки вины. И неважно, что скажет Джейкоб: его поведение убедит присутствующих в его виновности – он даже не успеет и рта раскрыть.

Я открываю дверцу, чтобы он мог пройти на место свидетеля.

– Это твои похороны, – бормочу я.

– Нет, – отвечает Джейкоб. – Это мой суд.

Тут я замечаю, что он понимает: его поступок – не очень хорошая идея. Его приводят к присяге. Он тяжело сглатывает. Его глаза широко открыты и бегают по залу суда.

– Расскажи мне, Джейкоб, что происходит, когда ты нервничаешь, – прошу я.

Он облизывает губы.

– Я хожу на цыпочках или подпрыгиваю. Иногда размахиваю руками, или слишком быстро говорю, или смеюсь, хотя ничего смешного нет.

– Ты сейчас нервничаешь?

– Да.

– Почему?

Он растягивает губы в улыбке.

– Потому что все смотрят на меня.

– И все?

– И слишком яркий свет. И я не знаю, каким будет следующий вопрос.

«А кто, черт возьми, в этом виноват?» – думаю я.

– Джейкоб, ты сказал суду, что хочешь дать показания.

– Да.

– Что ты хочешь рассказать присяжным?

Джейкоб медлит.

– Правду, – отвечает он.

Джейкоб

Повсюду кровь, она лежит на полу в крови.