|
Вспышка рассекает небо. Проклятье! Отдаленный грохот. Разряд молнии. В этот краткий миг на холме, у деревьев, я увидел прозрачного человека, пронизанного насквозь змеящимися синими разрядами… Он смотрел на меня. Кто это? Бог? Бог из машины? Я моргаю. Человек исчезает. Наваждение? Лучше бы так. Я просто устал. Мне просто нужно поспать. И больше не убивать и не оживлять никого хотя бы пару дней. Боги, пожалуйста. Мне нужен отдых. Прозрачный человек. Сквозь него было видно ствол дерева и качающиеся на ветру ветки. Наверное, так выглядят боги на самом деле. Осталось в них поверить, да, Гай? – Что это? – говорю я. – Тит, ты видел? – Где? – Центурион оглядывается. Лицо у него измученное, под глазами темные круги. Пожалуй, сейчас я как раз могу поверить в богов – слишком многое произошло сегодня. Я поднимаю взгляд – вспышка молнии снова освещает холм. Он совершенно пуст. Показалось? Или это шутки местного Юпитера – как его там зовут? Тиваз? Смешно. Я хмыкаю. – Легат? – Ничего, Тит. Я просто устал. Старший центурион кивает. Верно. Мы оба просто устали. Глава 15 Прощание Я вижу: красная черепица. С края крыши падают отдельные запоздалые капли, разбиваются в лужах. Блестят высыхающие камни мостовой. После ночной грозы Ализон выглядит отмытым и свежим, как младенец. Воздух такой, что хочется его выпить… Где-то далеко хрипло поют варварские петухи. Ранним-ранним утром я подъезжаю к дому Вара. На мне теплый солдатский плащ с капюшоном, на ногах – новые калиги. Бряканье подков по камням мостовой, кобыла неторопливо переставляет ноги. Раз, два. Голова ее уныло качается вверх и вниз. Похоже, мне одолжили самую спокойную из легионных лошадей. Возможно, поэтому у нее кличка – Буря. – Стой, кто идет! – окликают меня. Поднимаю голову, щурюсь. Солнце низко и светит именно с той стороны, откуда прозвучал голос, – поэтому я почти слепну. Все тонет в розово-золотой пелене. Ага. Я жмурюсь, потом наконец что-то вижу. Из арки дома выходит преторианец. Капли дождя сверкают на начищенном шлеме. Он берется за рукоять меча, идет – весь грозный. – Стоять! Кто такой?! – кричит он. – Свои, – говорю я. – Легат Семнадцатого. Пароль: протри же глаза, о солдат! Пока он думает, кобыла идет, я еду. Преторианец подходит ближе. Долго разглядывает меня, словно за прошедшую ночь коренной римлянин, то есть я, настолько изменился, что его можно перепутать с каким-нибудь германцем. Наконец мой пароль срабатывает. Он выпрямляется. Четко салютует. – Легат! Простите, я вас сразу не узнал. Преторианец в сером шерстяном плаще – на плечах сверкают капли. Из-под подбородка торчит край фокалы – шейного платка, скрученного в жгут. Фокала – пурпурного цвета. Это императорский цвет. Цвет Божественного Августа. Кобыла порывается идти дальше. Я тяну повод. Тпру, тпру! Стоять, Буря. С трудом слезаю, мой плащ на мгновение распахивается. Отлично. Глаза преторианца делаются круглыми – при виде моей рваной туники, расплывшихся по всей одежде пятен крови и перемотанного бинтом бедра. Он открывает рот… – Вольно, солдат, – говорю я и вручаю ему повод. – Проследи за моим скакуном. Аккуратней, он мчится как ветер. Преторианец выглядит слегка обалдевшим. Я прохожу мимо, слегка прихрамывая. Пурпурное пятно маячит в уголке глаза. Вхожу в вестибул. Выложенная из мозаики черная собака, похожая на Цербера из Преисподней, смотрит на меня с подозрением. Длинный язык змеится из оскаленной пасти. – Приветствую, коллега! – говорю я. Почему нет? Разве мы не работаем оба с Плутоном? Пес не дает мертвым сбежать из Преисподней, я – наоборот, их оттуда вытаскиваю. |
