– Погоди, пусть та дрянь там и сидит дальше, – предложил любящий порядок Паштет. – Давай хоть дверь закроем.

– Это можно, – охотно согласился Треска.

Но та не хотела слушаться – мешал тянущийся внутрь трос.

Чувствуя его подергивания, Лера запаниковала и засучила скользящими по бетону ногами, отчаянно пытаясь ускорить подъем. В натруженные руки словно плеснули свинца. Ныли мышцы, сердце бешено колотилось. В ушибленной голове вновь помутилось. Да что же такое! Неужели где‑то перетерлось… Только не сейчас!

Внизу бесновались ревущие хаски, наваливались лапами на стену и вгрызались изогнутыми когтями в крошащийся бетон. У торопившейся Леры отцепилась от ремня одна из перчаток и тут же была разорвана в клочья могучими челюстями.

Быстрее… Быстрее! Только бы не упасть!

– Сейчас я ее, – отцепить крепление не получилось, натяжение было слишком велико. Вынув из ножен огромный армейский нож с зазубренным лезвием, чтобы перепиливать кости свежеванных туш, Паштет принялся за дело. Но крепкие переплетенные полиэстровые шнуры поддавались закаленному металлу не сразу.

Охваченная ужасом Лера карабкалась как могла, не чувствуя рук, которые словно резали сотнями лезвий, позабыв про ушибы и животных внизу. Струящаяся по лицу кровь застилала глаза. Либо жизнь, либо зубы вечно голодных переродившихся антарктических чудовищ – третьего не дано.

Вдруг на мгновение, на какую‑то долю микросекунды ей почудилось знакомое лицо там, за краем выступа наверху… Те же взъерошенные волосы, знакомые очки из шкатулки, дымящая трубка в зубах, как на фотографии. И протянутая вниз рука.

– Отец!

Давай, родная! Ты сможешь!

Сопя, Паштет продолжал усердно перепиливать начавшие поддаваться волокна.

Лера всхлипнула и до скрежета стиснула зубы.

– Да что ты там телишься, чувак, – Треска снял с пояса короткий топорик и, по‑свойски отстранив приятеля, несколькими рубящими ударами перебил лопнувший трос.

Степанов‑старший улыбнулся и, подхватив протянутую руку, потянул дочь на себя…

Натяжение спасительной нити резко ослабло, но Лера с последним нечеловеческим усилием подтянулась на крае площадки с вывороченными перилами и со стоном перевалилась на спину, стараясь унять срывающееся с губ дыхание. На ладони правой руки зияла глубокая рваная рана, из которой сочилась кровь. Обрабатывать ее йодом из аптечки не было времени.

Плевать. У нее получилось. Она успела. Теперь она в безопасности и можно хоть на несколько коротких мгновений успокоиться и перевести дух.

Отец!

Привстав на локтях, Лера подслеповато огляделась, освещаемая сполохами мятущегося кругом огня. Или это – всего лишь галлюцинация, вызванная сильным ушибом головы? Нет‑нет! Конечно же, это был ее отец, и он пришел, чтобы спасти ее!

Лера снова повертела головой. Ну, где же он? Может, тушит пожар в лаборатории? Или побежал звать на помощь остальных?

На самом деле она прекрасно понимала, что была одна. Призраки не возвращаются. Это шок. Из раздумий ее вывело горящее перекрытие, с ярким снопом искр косо обрушившееся позади.

Снизу донесся хриплый разочарованный рев нескольких хищников, упустивших добычу, и Лера заставила себя подняться, инстинктивно стараясь убраться как можно дальше от пламени и ха‑ ски. Но напоследок все‑таки задержалась и, выудив из кармана рогатку, вставила в ложемент гайку поувесистее. Засадить бы металлическим снарядом одной из мечущихся внизу псин точне‑ хонько в налитый злобой глаз…

Нет. Смысл. Беречь патроны. Остынь. Все закончилось.

– Делов‑то, чувак. Учись, пока я жив, – авторитетно шмыгнул носом Треска и пристроил топорик на место. – Завинчивай и пошли.

– Ага, сейчас я ее, – помогая себе плечом, Паштет с пыхтением навалился на заскрежетавшую дверь.