– Вот, – Паштет поставил на стол миску и сыпанул в нее содержимое термоса.

– Хрен знает, что это такое, чувак, – разочаровался Треска.

– Бобы? – предположил нагнувшийся над посудой Паштет. – Сушеные.

– Гадость какая‑то, – оценил толстяк. – Слей в толчок.

– И не пахнет. Может, концентрат?

– Сам и жри.

– По‑братски. Ты чего? – отвернулся от плиты Паштет. – Интересно, что это. Не хочешь полярного пайка треснуть? Вот тебе и разнообразие. Они ведь на нем столько лет сидели. Это ж, можно сказать, профессиональный интерес. Трофей!

– Не знаю, – с сомнением проворчал Треска, переворачивая на сковородке шипящие в масле быстро румянящиеся ломти. – Я ем то, в чем уверен или что приготовил сам.

– Как знаешь. А я попробую.

Хотя вываленная на тарелку бурая суховатая масса из крупиц размером с недозрелый горох не выглядела особенно аппетитно, Паштет вооружился вилкой, подцепил одну и осторожно положил в рот.

– И, – скривившись, Треска ждал реакции приятеля. – Гадость, э?

– Похоже на сухари, – разжевывая, размышлял вслух напарник. – Или чипсы, только старые. На вкус как крахмал.

– Собачий корм какой‑то, – вытирая руки о фартук, вынес вердикт Треска. – Может, они хаски своих этим кормили. Или похуже – пингвинов, которых потом и жрали.

– Попробуй, – подцепив вилкой одну из горошин, предложил Паштет. – На вкус вроде ничего так.

– Сам же сказал, что крахмал, беее. А тут гляди, какая красота приготовилась, – с ноткой укоризны сказал Треска и указал деревянной вилкой на румяные ломти в дымящейся сковородке. – А ты всякую ерунду жрешь.

– Брось. Рыба твоя никуда не денется. Неужели не интересно?

– Да как‑то по фиг, чувак…

– Что? И ты еще себя поваром называешь? Я же сижу, и ничего.

– Ну, давай, шут уж с тобой, – выключив плиту и присев за стол, в своей вечной манере недовольно пробурчал Треска. – Раз живой еще, отчего не попробовать.

* * *

Ох, и влетело же ей. Стоя перед рассевшимися за столом хмурыми мужиками, Лера пыталась подыскать ответ на несущийся со всех сторон справедливый выговор и не могла вставить ни слова.

Расстроенные тем, что ничего полезного на «Поликарпове» не оказалось и для лодки ничего не подошло, члены команды как следует отходили девчонку. Хоть не матерились, и на том спасибо. Почему одна? Не спросила? Никто не пускал…

Не выдержав, Лера перебила их и раскричалась, сжав кулаки:

– А почему меня не взяли на корабль, на котором приплыли родители?! Какое вы, в конце концов, имели на это право? Вы все? Я уже не девочка! И старалась, между прочим, для вас! И я не ваша собственность!

– Пока ты на борту «Грозного», мы за тебя отвечаем, – ответил Тарас.

– Я за тебя отвечаю, – сказал Батон. – И к священнику ты больше не пойдешь.

– Это еще почему? – вскинулась девушка.

– Я поговорил с ним. Ты молодая девушка, он одинокий мужик, просидевший здесь двадцать лет. Тебе это не нужно.

– He твое дело, что мне нужно, а что нет! Откуда тебе знать?!

Батон слегка опешил, хоть ни один мускул так и не дрогнул на

его лице. Лера впервые в жизни обратилась к нему на «ты».

– Хватит уже лезть в мои дела!

– Валерия Викторовна!.