– Шустро они взялись, – засовывая в рот новую палочку, Макмиллан кивнул на суетящихся возле «Новолазаревской» бойцов и механиков с «Дракона». Они с Зэфом уже некоторое время, стоя в сторонке, наблюдали, как незваные гости с помощью могучих тросов и квадроциклов пытались выкатить из полуобвалившегося гаража «Крейсер Берда» с пассажирским самолетиком на крыше, чтобы переправить его на танкер.

– Может, помочь? – с сомнением предложил здоровяк.

– А ты‑то куда? – одернул приятеля Рэнди. – Это же грабеж, считай. Сколько стояло, а теперь мы еще и подтолкнуть должны? Пожалуйста, забирайте, гости дорогие, так что ли, по‑твоему?

– Ну, не знаю, – шмыгнул носом Мичиган. – Неправильно ведь делают. Смотри, левый трос сейчас за кусок арматуры зацепится. Вон тот, видишь. Может, сесть, подрулить хотя бы?

– Вижу, и что? Много ты там нарулишь. Их проблемы, – пожал плечами Макмиллан.

– Для чего он им вообще понадобился?

– Спроси что полегче. Наверное, извечная логика – не пропадать же добру, может, когда пригодится, – предположил Рэнди. – Лучше пойдем, посмотрим, чего они там на базе вынюхивают.

За ночь переварив впечатления от первой встречи с Императором, члены команды «Грозного» начали потихоньку собираться в путь. Но делалось это без особого энтузиазма, с намеренной неторопливостью. Каждому было о чем подумать. Ведь впервые с момента приплытия к Земле королевы Мод стало очевидно, что погибшие друзья и родственники навсегда останутся здесь.

Тяжело было с этим мириться: все понимали, что вряд ли когда‑либо уже вернутся сюда. Приуныли и бывшие обитатели «Новолазаревской», осознавая, что покидают землю, на двадцать долгих лет ставшую им домом.

– Слышь, священник, – буркнул Батон, когда на его требовательный стук на крыльцо церкви вышел Мигель. – Мы тут вроде как отплывать собираемся…

Старый охотник замялся, отчего стал еще более хмурым. Он был явно не в своей тарелке.

– Слышал. Что‑то слупилось? – спросил священник.

– Это… Ты не мог бы панихиду по нашим напоследок отслужить? А то ведь не вернемся уже, поди.

Они некоторое время молча смотрели друг другу в глаза, прекрасно понимая, что творится у каждого на душе. Рыжеволосое яблоко раздора не давало обоим покоя. Батон ревновал, да и в душе священника с каждым днем все сильнее начинало проклевываться нечто новое и давно забытое, что очень сильно тревожило Мигеля. Уж слишком часто в последнее время ему стали сниться бездонные зеленые глаза.

– Хорошо, собирай остальных, – наконец вздохнул он. – Я только молитвослов и кадило возьму.

Панихиду отслужили, но легче на сердцах от этого не стало. Моряки неуклюже пытались подпевать срывающимися, хриплыми на ветру голосами. Каждый молился, как умел. К облегчению священника, Лера на службу не пришла, решив, что попросит Мигеля отдельно помолиться на могилах ее родителей. Хотелось попрощаться с ними одной и не выносить рвущиеся из груди слезы на вид остальным. Какое к черту кому дело!

Сильнее всех нервничал пропадавший в своей каюте Савельев, у которого от работы и бесконечного чтения покраснели и начали слезиться глаза. Неожиданное появление корейского танкера на некоторое время вытеснило из его головы тревожные мысли о случайном чудовищном открытии, но как только первая эйфория спала, метеоролог снова почувствовал, что пора бить тревогу.

И всему виной был цилиндр, который они обнаружили в снегу с Паштетом и Треской!

Но прежде чем искать поваров, Савельев для верности промаялся следующие полночи над бумагами Ежи, вынутыми вместе с такой же странной емкостью из добытого Лерой подсумка.