Короче, коллектив Росбетона мог убедиться: пожарная безопасность – на высоте, ибо её начальник – на страже. Если и просочились невнятные слухи о моей переквалификации в сыщики, своим поведением я доказал – чушь несусветная, очередное вранье.

– У каждого спрашивай пропуск, – строго наказал Феофанову. – Знаешь, небось, о трагедии, которая произошла ночью? По физиономии вижу – знаешь. Меня следователь прямо таки замучил, слышал – и завтра вызовет на допрос. Так вот, гляди в оба, как бы самому не загреметь. Беда одна не ходит – подружку за ручку водит, как бы убийцы ещё на кого не нацелились… Знаешь, куда в случае чего звонить?

– Знаю, Сергеич, – ткнул Феофанов толстым пальцем на настольное стекло, под которым – длинный список служебных и домашних телефонов сотрудников. В конце – бумажка с номером уголовного розыска. – Хоть бы какое оружие нам выдали… Нападут – чем отбиваться?

И хорошо, что не выдают, сторожа друг друга перестреляют, стекла в окнах перебьют. Стрелки – аховые.

– Подумаю, – солидно ответил я, натягивая куртку. – Но сейчас главное наше оружие – телефон. Пока бандюги доберутся – наряд мигом их повяжет. Так что, не дрейфь, Феофаныч, не тряси штанами…

Около двух часов дня побежал домой.

Как я и предполагал, подруга раздраженно бродила по кухне, проверяя содержимое кастрюль и сковородок, гневно хлопала дверцей почти пустого холодильника. Не успел я войти в прихожую и бросить на тумбочку потрепанную дорожную сумку – появилась на пороге. Руки уперты в пухлые бока, округлая грудь возмущенно колышется, из глаз – искры, будто в голове – короткое замыкание, прическа всклокочена.

– И это по твоему – любовь? – почти шепотом спросила она, изо всех сил удерживаясь от обычных «эмоций». – Жена вкалывает до седьмого пота, не жалеет себя, а ему, видите ли, трудно хотя бы нищенскую кашку сварить, котлеты накрутить.

По опыту общения с этой взрывоопасной дамой я усвоил – лучше промолчать, дать Светке возможность «спустить пары». Но бессоная ночь, трагическая кончина главного экономиста, утренняя сверхнапряженная беседа с генеральным, видимо, «перетянули» канаты нервов, ослабили силу воли.

– А я, между прочим, в кухарки и подавальщицы не нанимался. Во всех приличных семьях домашним хозяйством занимаются жены. Не нравится – сложу вещички и поищу другое жилье. Вдруг отыщется хозяюшка, которая не потребует завтрак в постель и не станет устраивать скандалы по поводу истощенного холодильника.

Намек настолько прозрачен, что человек, снабженный природой минимумом мыслительных способностей, мигом разглядит его во всех деталях. А невенчанная моя супруга далеко не глупа, иначе её не даржали бы в должности главного технолога Росбетона, не подкармливали премиями да компенсациями.

Выпалил гневный монолог, как говорится, на одном дыхании и сам перепугался. Вдруг Светка примет ультиматум, достанет из кладовки мой желтый чемодан и, с проклятиями, всхлипываниями, возмущенными жалобами на судьбу индейку, побросает туда все мои немногочисленные вещички. Хочешь уходить – скатертью дорожка, ищи другую, которая бы тебя кормила да обстирывала.

Извиняться, просить прощения не позволила мужская гордость.

Неужели придется либо искать новую подругу либо коротать свободное от дежурств в Росбетоне время в родительской коммуналке? Впрочем, это не самый плохой выход из положения – лучше одиночество с минимумом удобств, нежели максимальные удобства заполненные оскорблениями мужского достоинства.

Удивительно, но Светка не вспылила и желтый чемодан не покинул своего насиженного места.

– Пугаешь? – полуутвердительно, полувопросительно прошептала женщина, пронизывая меня опасливым взглядом.