– Старлей? Сыскарь? Вот это встреча! Неужто кого нибудь пасешь?

– Друг моей племяшки, – недовольно пророкотал сочным баском Второв. – Не знаю, о каком сыскаре ты говоришь…

– Действительно, раньше Константин Сергеевич работал в угрозыске, – внес свою лепту в неприятный для меня разговор генеральный директор Росбетона. – Сейчас – начальник пожарно сторожевой службы предприятия.

Листик отрывисто захохотал, будто внутри сработал некий пульверизатор, выплескивающий наружу сгустки смеха. Впечатление такое четкое и об»емное, что мне захотелось смахнуть с нового своего костюма жирные брызги, которые ни одна химчистка не удалит.

– Ну и ловкачи, ну и дельцы! – захлебывался Листик. – Надо же – удумали нанять в сторожа сыскаря. Когда старлей сказал мне об этом, я, честно говорю, не поверил… Да Сутин всех вас с потрохами продаст уголовке…

– Говори да не заговаривайся! – поспешно перебил Пантелеймонов. – Константин Сергеевич может вообразить невесть что: мы все, мол, отпетые жулики, замаскированные под честных коммерсантов и предпринимателей. Так что от души советую вам, уважаемый Евгений Степанович, прекратить глупые шутки.

Странно, но Листик действительно замолчал, только беспрерывно сверлил меня подозрительными взглядами. Ради Бога, дорогой, хоть дырки во мне высверливай, хоть скважины пробивай, прошло и, к сожалению, уже не вернется время, когда я, не раздумывая, напялил бы на твои бледные ручки известное «украшение» и отправил в «обез»янник». Теперь я рядовой служащий Росбетона, имеющий неограниченное право на подхалимистую улыбочку и подтверждающие кивки головой. Что угодно, господа? Не хотите ли отведать тушенного сторожа в кисло сладком маринаде? Соответственно – угодливое выражение на глуповатом лице и склоненная в готовности шея.

Листик пренебрежительно пустил в мою сторону клуб сигарного дыма и повернулся к Пантелеймонову. Беседа – вполголоса, сколько я не напрягал слух – так ничего и не понял. Речь шла о каких то конструкциях для аптечных павильонах, акциях, приобретенных Богомолом, снабжении медикаментами заводского медпункта.

– Сними перчатки! – недовольно проговорил Пантелеймонов, морща гладкий лоб. – Впечатление – собираешься кого нибудь придушить…

Действительно, натянутые на руки аптечного бизнесмена нитянные перчатки выглядели довольно странно. Как и тогда, в вестибюле административного здания Росбетона.

– Привычка, – засмеялся Богомол, но перчаток не снял. – В давние времена боялся оставить сыскарям свои «пальчики». Снимешь – будто чего то не хватает…

Откровенно из»ясняется наркоделец, ничего не боится, почему то уверен: в этой компании никто его не продаст. Кроме отставного сыщика, конечно. Вот и буравит меня глазами сверлами.

Вайнштейн продолжал разглядывать книжные иллюстрации, время от времени поглядывая по сторонам. Будто удивлялся немногочисленности компании. Юбиляр переходил от группы мужчин к женщинам, шутил, пересмеивался, отвешивал тяжеловесные комплименты.

Светка присоединилась к дамам. И без того эмоциональная женская беседа получила новую порцию горючего – запылала ярким «пламенем». Памятуя наставления подружки, я устроился в стороне от беседующих бизнесменов, рядом с главбухом, изучающим очередной толстенный том. Без иллюстраций. По моему, толковый словарь Ожегова. Видимо, Соломону Моисеевичу было безразлично, что разглядывать: Библию или словари, книгу по кулинарии либо советы молодоженам. Чтиво – прекрасное прикрытие, надежно скрывающее любопытствующие взгляды и настороженный слух главбуха.

На мой взгляд «квартирное» торжество не отвечало уровню бывшего партноменклатурщика, он был просто обязан организовать застолье в каком нибудь коммерческом ресторане с подобострастными официантами и экстравагантными закусками.