Меня не покидало странное ощущение: присутствую на собрании «акционеров», связанных воедино владельцем контрольного пакета акций, заодно – судеб собравшихся. Не зря же подобострастно кланяется Листик, сгибает полную шею в полупоклоне Пантелеймонов, поддерживает гостя под локоток Второв? Ими движет не уважение и не боязнь потерять доходное место работы – страх расстаться с жизнью.

Один только Вайнштейн ведет себя с достоинством – не кланяется, не виляет толстым задом – вежливо отвечает улыбкой на улыбку, поклоном на поклон. Это и понятно – главбух и «крыша» наверняка часто общаются, им ни к чему изображать радость от неожиданной встречи.

Почудилось, что в торце стола сидит Вартаньян. Широко улыбается, протягивает навстречу Волину обе руки, будто приглашает того окунуться в об»ятия главного экономиста Росбетона… Кажется, я начинаю медленно, но верно, сходить с ума!

– А это, дорогой друг, любимая моя племяшка, она же – главный технолог фирмы Пантелеймонова. Прошу жаловать. Любить не надо – рядом сидит человек, завоевавший это право… Прошу познакомиться – Константин Сергеевич Сутин, бывший сыщик, старший лейтенант милиции, сейчас – сотрудник Росбетона.

Я по– офицерски наклонил голову, почтительно пожал протянутую влажную ладонь. Будто погладил холодную змеиную кожу.

– Ценное приобретение, Вацлав Егорович, – не оборачиваясь, через плечо, похвалил Волин генерального директора. – Офицеры госбезопасности и милиции сейчас нарасхват. Как бы не перекупили, – улыбчиво посмотрел мне в глаза. – Хотите перейти ко мне? Сколько платит вам этот скупердяй? – пренебрежительный жест в сторону покрасневшего генерального. – Нищенских пять кусков?

– Ровно половину.

– Вот видите… А я предлагаю вам стартовую зарплату в сумме трех тысяч баксов. Обязанностей, практически, никаких – отдельные поручения.

Знаем эти расплывчатые «отдельные поручения»: кого выследить, кого убрать. Но дело даже не в обязанностях и не в «зарплате» – уход с Росбетона означает для меня прекращение расследования убийства Вартаньяна. А я уже так вжился в него, что не соглашусь ни за какие деньги…

Впрочем, переход к Волину не означает конец начатому следствию – скорее, перенесет его на новую, более перспективную ступеньку.

Светка смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Неужто откажусь? Предлагаемые деньги дадут возможность купить более удобную квартиру, обставить её. Не сразу, конечно, со временем. Не зря ведь всесильный глава «крыши» небрежно упомянул о «стартовости» предлагаемого вознаграждания.

– Подумаю, – неопределенно вильнул я хвостиком. – Не привык прыгать с работы на работу, на подобии блохи.

Невероятно глупое сравнение с блохой позабавило бизнесмена и он отрывисто посмеялся. Будто откашлялся.

– Думайте… А ты, Вацлав Егорович, не обижайся, не дело поручать опытному специалисту уголовного розыска сторожить железобетонные панели и блоки… Сколько намереваетесь думать? – снова обратился ко мне Волин. – Больше двух дней дать не могу…

– Послезавтра отвечу…

Глава «крыши», занял место напротив юбиляра. Слева многозначительно прижалась к нему пухлым плечом крашенная блондинка – по моему, супруга Пантелеймонова, справа щебетала брюнетка – жена Листика.

– Неужели откажешься? – с оттенком угрозы спросила Светка. – Или – поторгуешься? Что в наше время три тысячи баксов? По моему, Волин заинтересовался тобой – знаешь, сколько можно выдавить? – рядом с угрозой высветилась жадность. По моему, даже пальчики с ярко накрашенными коготками зашевелились, готовясь вцепиться в стопку банкнот.