— Все мы были солдатами на службе Империи, — сухо отвечает он.

— Угу. Я имела в виду солдатом на передовой, с оружием, под обстрелом. Термодетонаторы не взрываются, пока их не взведешь. — Она поднимает ящик и встряхивает. Синджир вздрагивает, ожидая, что сейчас его распылит на атомы. — От простого сотрясения ничего не случится. Я могу взять один и как следует пнуть, и тоже ничего не будет. Пока они не приведены в боевую готовность, они ничем не отличаются от блестящих камешков.

Синджир неловко откашливается:

— Извини, но в таком случае я предпочту держаться подальше от этих «блестящих камешков».

— Поверь, нам ничто не угрожает…

Норра замолкает, скрестив руки на груди, — ей явно пришла в голову какая-то мысль, — Ну же, говори. Облегчи душу.

— Я…

— Выкладывай, Норра.

— Ты можешь мне доверять. А я тебе?

— Ты про детонаторы?

— Про свою жизнь.

— Ах это… — Он удивленно задирает бровь. — В смысле — из-за того, что я был имперцем?

— Империя не терпит измены. Ее солдаты преданы ей, поскольку знают, что будет в противном случае. Я твой враг. А ты — мой. И это не так-то просто изменить.

Синджир щелкает пальцами:

— В чем-то ты права, хотя в чем-то и ошибаешься. Те, кто предан Империи, предан ей потому, что знает, чем грозит измена. Это действительно так. Но знаешь ли ты, почему это так, Норра Уэксли? Благодаря мне. Я был офицером службы безопасности. Тебе известно, каковы обязанности имперского офицера службы безопасности?

— Если честно — нет.

— О, это воистину захватывающая работа. В мою задачу входило отслеживать любые проявления слабости среди войск. Я научился читать язык тела, распознавать ложь, натравливать одних на других — и все для того, чтобы выявить любые прегрешения, которые совершали мои подчиненные против Империи, начиная с мелких нарушений устава и заканчивая прямой изменой трону. Я был тенью, от которой они не могли избавиться. Стоило мне появиться на базе, боевой станции или в кабинете, и все уже знали, что они под колпаком. Я выслеживал их проступки, словно охотник добычу. И я причинял им боль, чтобы добиться признания и исправить ошибки. Нет, не только физическую, хотя бывало и такое. Душевную боль. Рассказать тебе историю?

— Теммин еще не вернулся, так что давай.

Синджир прислоняется к столу и начинает рассказывать, жестикулируя длинными подвижными пальцами:

— Судьба большинства из тех, кого я заставлял страдать, меня особо не волновала. Некоторые оказывались тупыми животными, другие — трусами, и я с радостью готов был их искалечить от имени Императора. Но так бывало не всегда. Взять, к примеру, молодого офицера-артиллериста Райло Тенга. Службист, каких мало. Глаза — как новенькие сверкающие кредиты. Прекрасный мужчина. Писаный красавец. Вот только коварный, словно обезьящер.

— Не понимаю.

— Видишь ли, он был вором.

— И что он украл?

— В том-то вся и штука, — смеется Синджир, наклонив голову. — На самом деле — ничего важного. Подозреваю, у него просто была такая мания — тянуть в загребущие лапы все, что не привинчено. В основном он крал личные вещи, всякие глупости — голофото, идентификаторы. Помню, как-то раз он украл у солдата пару ботинок. Почему он это делал?

— И почему же? — прищурившись, спрашивает Норра.

— Дело, скорее всего, в его психике. Родители часто посылают трудных детей в имперские академии, рассчитывая, что мы превратим их непослушного отпрыска в нечто похожее на нормального гражданина Галактики.