Но несмотря на это, я нигде не встречал двух столь близких, дополняющих друг друга людей.

– Тебе нужно возвращаться, – спросил Ян, – или ты останешься, чтобы отвезти назад Аманду?

– Я могу остаться. Время моего отлета на Дорсай строго не определено. Могу ли я быть в чем‑то полезен вам?

– Да, – просто ответил Ян. – Мне с тобой нужно поговорить. А сейчас извини...

Он повернулся, желая поздороваться с Амандой. Затем Ян попросил Мигеля, чтобы он встретился с Конде и узнал, сможет ли тот принять их. Мигель почтительно склонил голову и, вместе со встретившим нас на взлетной полосе солдатом, поспешил к выходу. Наверное, команда Мигеля, несколько слуг Конде, он сам да еще обитатели этой комнаты – вот все, кто в этот час составлял население Гебель‑Нахара. Хотя крепость строилась таким образом, что при необходимости ее могла защищать горстка воинов, но даже этой горстки не осталось здесь; ведь те сорок человек полкового оркестра, если не считать умения маршировать строем, вряд ли были обучены другим видам военного искусства.

Кейси остался беседовать с Амандой и Падмой, а Ян провел меня в соседний кабинет, жестом указал на кресло и сам сел напротив.

– Извини, но я не знаю условий твоего нынешнего контракта, – начал он.

– Что касается контракта, я не вижу здесь серьезных проблем. Служу я в соединении, которое нанял Уильям с Сеты. Мой командир – Хендрик Галт. Мы сейчас не участвуем в боевых операциях, и более половины старших офицеров находится в отпусках. Но если ситуация потребует моего присутствия, я могу задержаться, и Галт все поймет, как бы понял любой дорсаец. Я не служу Уильяму, я офицер Галта.

– Хорошо, – произнес Ян. Он отвернулся и стал смотреть через высокую спинку своего кресла на равнину, туда, где, едва различимые, пробегали отблески солнечного света. Руки его расслабленно лежали на подлокотниках, и лишь кончики пальцев слегка подрагивали. От него исходило, как всегда, ощущение бесконечного одиночества и вместе с тем могучей, всепобеждающей силы. Я давно замечал, что в минуты надвигающейся опасности большинство недорсайцев инстинктивно тянутся к нам, ведь любой из нас заранее знает, как вести себя, чтобы опасность эта прошла стороной. Может быть, кое‑кому мои слова покажутся капризной причудой, но даже многие из дорсайцев рядом с Яном испытывают подобные чувства.

Но, конечно, не все. Кейси, безусловно, не из их числа. И, насколько я знаю, другие члены семейства Гримов к таким не относятся. Вовсе не потому, что они чужды друг другу, просто каждый из них обладает обостренным чувством независимости и какой‑то болезненной отстраненностью от других. Таковы они, Гримы.

– Два дня они, пожалуй, еще продержатся, – Ян махнул головой в сторону почти невидимого лагеря. – А потом начнут штурмовать Гебель‑Нахар или драться между собой.

– А если не ждать? – спросил я и почувствовал на своем лице его быстрый взгляд. – Всегда есть выход, – добавил я.

– Сейчас достойного выхода, насколько я понимаю, нет. – сказал он. – Наша единственная надежда – на Аманду; возможно, ей удастся раскопать в контракте такое, что мы все проглядели... Выпьешь?

– Спасибо.

И тогда он встал, твердыми шагами прошел к бару, вернулся с двумя стаканами, до половины наполненными темной жидкостью, и, протянув мне один, снова устроился в своем кресле.

– Дорсайское виски, – удивился я. – Да, вас тут не забывают.

Он молча кивнул, и мы выпили.