вашего  согласия прекрасная Гамахея никому  не может принадлежать. Если  вам

желательно  узнать более глубокую  связь  событий  и  всю  суть этого  дела,

которых я сам не знаю, вам надлежит побеседовать о том с Левенгуком, который

уже  до  всего  доискался   и,  конечно,   проговорится,  если   только!  вы

постараетесь  и сумеете  как следует его  повыспросить.  Мастер-блоха  хотел

продолжать  свою речь, как  вдруг  из; кустов  выскочил  какой-то  человек и

яростно набросился на Перегринуса.

     -- Ага! -- кричал Георг Пепуш (это был он), дико размахивая руками.  --

Ага,  коварный, вероломный  друг!  Так  я  нашел  тебя! Нашел в роковой час!

Вставай же, пронзи эту грудь или пади от моей руки!

     И Пепуш выхватил из кармана пару пистолетов, всунул| один из них в руку

Перегринуса, а сам с другим стал в позитуру, вскричав:

     -- Стреляй, жалкий трус!

     Перегринус  стал  на  место,  но  заявил, что  ничто  не  заставит  его

совершить такое безумство -- стреляться со своим?  единственным другом, даже

не подозревая  из-за чего. И уж| ни в коем случае он первый  не  посягнет на

жизнь друга.

     На это Пепуш дико захохотал, и в то же мгновение  пуля! вылетела из его

пистолета   и  прострелила  шляпу  Перегринуса.  Тот,   не  поднимая  шляпы,

свалившейся на землю, в глубоком молчании уставился на друга.

     Пепуш приблизился к Перегринусу на несколько шагов и глухо пробормотал:

     -- Стреляй!

     Тогда Перегринус быстро разрядил пистолет в воздух.

     С  громким  воплем, как безумный,  бросился Георг Пепуш на грудь своего

друга и закричал раздирающим душу голосом:

     -- Она умирает --  она  умирает  от любви к тебе, несчастный! Спеши  --

спаси ее -- ты можешь это! -- и спаси  ее для себя,  а  мне дай погибнуть  в

диком отчаянии!

     И Пепуш убежал прочь с такой быстротой, что Перегринус потерял его в ту

же минуту из виду.

     Тяжкое  беспокойство овладело  Перегринусом, он подумал,  не вызвано ли

бешеное  поведение  его  друга каким-нибудь  несчастьем  с  милой  малюткой.

Стремительно поспешил он назад в город.

     Дома  старая Алина  встретила  его  громкими  причитаниями,  что бедная

прекрасная  принцесса  внезапно  очень  сильно занемогла  и, наверно,  скоро

умрет; старый господин Сваммер сам лично пошел за лучшим врачом Франкфурта.

     Убитый  горем, Перегринус на  цыпочках  вошел в комнату Сваммера, дверь

которой отворила ему  старуха. Бледная, неподвижная как труп, лежала малютка

на софе, и Перегринус расслышал ее  тихое дыхание, только став  на  колени и

наклонившись  над ней. Как  только  Перегринус  взял холодную как  лед  руку

бедняжки, на ее бледных губах заиграла болезненная улыбка и она прошептала:

     --  Это ты, мой милый друг? Ты  пришел сюда взглянуть еще разок на  ту,

которая  тебя так невыразимо  любит? Ах! оттого ведь  она и  умирает, что не

может дышать без тебя!

     Перегринус, почти  обезумев  от  горя, разразился  уверениями  в  своей

бесконечной любви, твердя, что нет  ничего в мире, чем бы он  не пожертвовал

для своей  милой.