«Хранитель Разума, помоги мне вынести все трудности, как ты справляешься с грузом человеческих пороков! Я знаю, что тяжесть вселенского зла несоизмерима с заботами, гнетущими такого маленького, ничтожного человечка, как я, и все же где мне еще искать силы, как не у тебя…»

Тут Ромили смутилась. Удивительно, она не в первый раз замечала, что в последнее время все чаще обращается к Богу, поминает его доброту и любовь, изливаемую на всякую тварь, населяющую землю. Чуть что – сразу Хранитель Разума!.. Раньше она за собой такого не замечала. Неужели с ней случилось то, что в «Книге Мыслей» названо «Дхе шайя», или «милость Божия»? Или все это от слабости, от постоянно ощущаемого одиночества, от некой холодной отъединенности, которую не могла преодолеть даже дружба с Яни? «Она замечательная, чуткая женщина, но ей не дано понять, что творится у меня в душе, помочь совладать с теми страхами, что грызут сердце. Яндрии радостна жизнь в Ордене, она не только свыклась с ней, но уже не представляет себя иначе как в тесном кругу сестер. Мысли о войне, сражениях нисколько не ужасают ее – конечно, она испытала ужас, увидев последствия гиблого зеленого тумана, но это была сиюминутная слабость. Эта картина не заставила задуматься – зачем все это? Зачем кровь, убийства невинных людей? Вот так они все – посмотрели, поохали и отправились дальше. А раздайся тут же, у отравленной деревни, боевой клич – сразу бы бросились в атаку. И ну колоть, рубить!.. Всех подряд!.. В пылу боя как‑то не очень разберешь…»

Прочь думы! Немыслимо жить и задумываться обо всем, что есть мерзкого, непристойного в мире. Если бы да кабы!.. Этак действительно свихнешься, а ведь так хочется жить…

Ромили отерла пот со лба…

Они прибыли в Серайе в вечерних сумерках, когда тьма уже растеклась вокруг. Промчались по необычно широкой улице – старые дома из белого камня тускло и мертвенно просвечивали в скудном лунном сиянии. Ромили почти дремала в седле, полностью доверившись развалистому осторожному шагу червина. На мгновение встрепенулась, когда Яндрия остановила коня перед высокими арочными воротами. Начальница дернула за шнурок, и за стеной послышался звон колокольчика. Спустя минуту изнутри донеслись шаркающие шаги, потом раздался недовольный сонный голос:

– Кто там?

– Две сестры, принадлежащие к Ордену, приехали из Хали… Яндрия, меченосица, и Ромили, послушница, давшая обет. Мы ищем убежища…

Дверь, прорезанная в левой створке ворот, скрипнула и отворилась. Какая‑то женщина выглянула на улицу.

– Входите, сестры. Добро пожаловать. Животных можете провести на конюшню – вон туда. Там же и фураж, засыпьте им в кормушки. Мы все ужинаем.

Женщины спешились, ввели животных во двор и направились к большому каменному строению. Света здесь было маловато, единственный фонарь скудно освещал стойла и отдельно стоящую коновязь. Ромили заморгала от удивления, когда разглядела стоявших здесь коней. Таких красавцев она в жизни не видывала. В дальнем конце прохода они нашли свободные стойла, куда и загнали червинов и коня. Все равно Ромили не могла справиться с удивлением. Что это за место? Почему в такой пусть даже просторный сарай согнали столько лошадей? Им же здесь тесно!.. Опять вопросы, вопросы. Она даже разозлилась – тебе‑то что за дело? Вообще лучше бы помалкивала. Займись‑ка червинами, нечего глаза пялить! Она расседлала своего пони, затем коня Яни, сложила кожаные мешки отдельно в углу, наполнила ясли кормом. Встретившая их женщина терпеливо дожидалась у входа.

Она же провела их в дом. С порога Ромили почувствовала запах свежеиспеченного хлеба, к которому примешивались какие‑то острые ароматы незнакомых пряностей. В длинной комнате, куда они вошли из прихожей, где оставили кожаные сумки, стояла пара вытянутых столов, за которыми разместилось шесть‑семь десятков похожих друг на друга женщин.