Девушка вбежала в свою комнату и захлопнула дверь. Отдышалась… Дождалась, пока сердце успокоится, потом подошла к рукомойнику и сполоснула лицо холодной водой.

Люсьела права. Ой, как же она права. Ну почему она не предупредила меня раньше?!

Ромили почувствовала себя такой несчастной! Ясно, что никому нельзя говорить об этом, иначе ее высмеют. Руки у нее все еще дрожали. Она скинула блузку, расстегнула штаны – когда те упали на пол, перешагнула через них. Приблизилась к зеркалу… Впервые в своей жизни обнаружила, что с блестящей плоскости на нее смотрит не девочка, а молодая женщина. Тело ее было стройно, талия узкая, груди, правда, едва округлились, бедра все‑таки узковаты, совсем как у мальчишки, да и ноги тоже тощие.

«Все равно, – решила Ромили, – если я надену мужской костюм, уверена – никто не сможет обнаружить, что я женщина».

Через стеклянную дверь, отделявшую ее половину от комнаты Мэйлины, она заметила, что сестра изучает содержимое корзинки с подарками, присланными ей по случаю Праздника середины лета. Как и у нее самой, перед Мэйлиной стояли три корзинки – это натолкнуло Ромили на мысль внимательнее просмотреть ту, последнюю. Первая – от отца, в ней куда больше фруктов, чем цветов. Макаран всегда был практичным человеком и считал, что материальное, тем более вкусненькое, куда важнее, чем, например, цветы. Другая корзинка от Раэля – милый, милый братишка!.. Я тоже позабочусь о тебе… А это, значит, от Дарена? Хотя нет… Ромили достала странные соцветия, уложенные в букет… Вряд ли от старшего брата – вот как аккуратно подобраны бутоны. А это что за невиданные фрукты? Должно быть, он привез их из Неварсина… Такие в окрестностях замка не растут.

Под букетом лежал листок. Ромили взяла его и с удивлением прочитала:

Нет у меня ни сестры, ни матери,

Чтобы вручить подарок.

С почтением преподношу его вам.

Алдерик , студент.

Мэйлина закричала из своей комнаты:

– Роми, ты еще не одета? Поторопись, нам нельзя опаздывать на праздничный завтрак. – И после короткой паузы еще вопросы: – Какое платье ты собираешься надеть? Праздничное? Калинда у мамы, ты не поможешь застегнуть мне пуговицы?

Тут же сестра ворвалась в ее комнату.

– Какие красивые цветы! Роми, ты только посмотри… Мои все срезаны в нашем саду, а эти какие‑то странные… Ага, и здесь букетик снежного винограда, ой, какой же он сладкий, прямо как мед. Я слыхала, они ждут морозов, эти монахи в Неварсине, и, когда ягоды хорошенько прихватит, собирают и готовят из них крем и сладости. Роми, как ты думаешь, кто он? Он выглядит так романтично. Думаешь, дом Алдерик собирается ухаживать за кем‑нибудь из нас? Я была бы просто счастлива, если бы кого‑нибудь из нас обручили с ним. Он такой представительный и галантный. Совсем как принц из какой‑то сказки…

– Какие глупости ты говоришь, Мэйли! – ответила Ромили, однако потом не выдержала и улыбнулась. – Я думаю, что он обычный гость, не более… Не сомневаюсь, такую же корзинку он послал и нашей приемной матери.

– Домна Люсьела вряд ли оценит этот подарок, – фыркнула Мэйлина. – Она считает праздничную ночь языческим обрядом, а христофоро не к лицу не то чтобы участвовать в нем, а даже наблюдать за праздником. Она ворчала на Калинду уже за то, что та позволила Раэлю приготовить корзинки с подарками. На что отец сказал: «Все празднуют, все радуются, любой будет прощен, этот грех невелик, ведь получают же батраки день отдыха. Пусть Раэль получит удовольствие, пока маленький. Он будет хороший христофоро, если останется таким добрым и хорошенько освоит „Книгу Мыслей“.

Ромили улыбнулась и сказала:

– Отец, насколько я помню, говорит одно и то же в канун каждого праздника.