– Ну, – наконец заговорил лорд Гарис, – вы легки, как перышко, дамисела. И танцуете вы превосходно. Просто замечательная молодая леди. Увидев вас в сапогах и штанах – ну вылитый мальчишка! – кто бы поверил, сколько в вас величия и одухотворенного благородства. Я не сомневаюсь, что вся молодежь так и вертится вокруг вас.

Ромили в знак признательности за добрые слова склонила голову и ничего не ответила. Девушка ненавидела разговоры подобного рода, напыщенные комплименты, наигранное восхищение. Это Мэйлине подобные пошлости ну как бальзам на сердце. Сестра прямо расцветает от подобных слов, начинает хихикать и стрелять глазками. Когда танец кончился, лорд Гарис попросил разрешения пригласить ее на следующий, однако она вежливо отказала – сослалась на острую боль в боку. Он было предложил угостить ее вином. «Или, если угодно, не желаете ли бокал шалана?» Нет, ответила девушка; ей очень хочется посидеть рядом с Дарисой. Он тут же пристроился рядом и без конца осыпал ее знаками внимания. К счастью, танцы скоро закончились – точнее, музыканты заиграли мелодию, которая требовала всем собраться в круг. Этот хоровод был исключительно молодежным – здесь лихо стучали пятками по полу, и лорд Гарис вынужден был оставить ее в покое.

Ромили наконец‑то перевела дух.

– Я смотрю, ты одержала еще одну победу, – поддразнила ее Дариса.

– Невероятно, он танцевал со мной, как с какой‑то посудомойкой. Удивительно, что бы Гарис ни говорил, все звучит двусмысленно. – Ромили пожала плечами. – Алдараны из Скатфелла слишком знатны для нашей семьи – меня разве что можно выдать за самого младшего из сыновей. Отец как‑то заметил, что лучшей партией для меня был бы Манфред Сторн. К сожалению, ему еще не исполнилось пятнадцати, так что следует подождать. С другой стороны, пусть я не так уж и благородна, но все же и не такого низкого происхождения, чтобы применить силу. И вообще, он мне не нравится. – Девушка с улыбкой добавила: – А наихудшим в замужестве с Синилом будет для меня необходимость называть этого жирного слизняка «братец». Думаю, что родственные обязанности – не побоюсь так выразиться, – которые мне придется выполнять, в конце концов заденут мою честь.

– Вынуждена с тобой согласиться, – призналась Дариса, понизив голос. – Он домогался меня, когда я была беременна маленьким Рафаэлем. Гарис сказал, что не стоит считать его предложение неподобающим или неприличным, тем более падать в обморок. Я отчитала его, а он заметил, что неплохо вспомнить старое доброе время, когда здесь, в горах, у родственников были общие супруги. Он добавил, что уверен в Каделе – тот, мол, готов отплатить старшему брату за его доброту и заботу… И что нет ничего особенного, если я разделю с ним ложе, а его собственная жена займется тем же самым с кем‑нибудь из родственников. Я лягнула Гариса и посоветовала найти для подобных утех какую‑нибудь служанку, если уж ему так хочется… одним словом, уязвила его гордость, однако с тех пор он и близко ко мне не подходит. Сказать по правде, Гарис в общем‑то недурен, если бы только не его вечно плаксивый голос и потные руки. И вот еще что, – добавила женщина. В этот момент на ее щечках появились ямочки – может быть, единственное, что не изменилось в Дарисе за это время. – Я очень люблю Кадела, чтобы искать забавы на стороне.

Ромили покраснела, взгляд ее, обращенный куда‑то вдаль, застыл. Выросшей среди животных, ей был не в диковинку подобный содом – но то животные!.. Люсьела была строгая, истовая христофоро – при ней нельзя было не то чтобы заводить разговор на подобные темы, даже намекнуть – большой грех…

Дариса неправильно истолковала ее молчание, затуманившийся взгляд и, словно бы заглаживая неловкость, попыталась перевести разговор на другое:

– Ты знаешь, этого ребенка я ношу удивительно легко.