Дождавшись вечера, переоделся в свою самую простую одежду и, вооружившись парой клинков, пошел «на дело». Из драгоценностей для начала взял лишь половину – причем ту, что попроще. С моим новым даром теперь легко определить качество камней, все их изъяны, даже самые мелкие, для меня теперь, как на ладони. Жену волновать не стал, предупредил лишь, чтобы не ждала меня и ложилась спать.

Пробираясь по вечернему городу, пришлось сделать крюк, чтобы миновать все посты будочников. Улицы уже почти пустые, не принято здесь гулять допоздна. Освещение есть только в самой центральной части города: на площади, рядом с торговыми рядами и у особняка губернатора. Но света эти масляные фонари дают с гулькин хрен. Хорошо, что в Костроме в начале лета темных ночей уже нет – они здесь больше похожи на серые вечерние сумерки. Конечно, это не белые ночи, как в Питере, но и кромешной зимней темноты нет.

До нужного места добираюсь за полчаса, а там сразу же отступаю в тень какого то дома, чтобы сначала осмотреться. В отличии от центра города, здесь еще вовсю кипит жизнь. Из открытых окон кабака, расположенного напротив, слышны пьяные голоса, из дверей то и дело кто то выходит, или наоборот заходит туда с улицы. Наконец, замечаю невысокую фигурку в каких то лохмотьях, присевшую на ступеньки крыльца. Поднимаю повыше платок, обмотанный вокруг шеи, надвигаю на лоб картуз. Выхожу из тени и тихим свистом обращаю на себя внимание пацана. Жестом подзываю его. Сообразительный парнишка тут же подлетает ко мне.

– Чего то хотели, господин хороший? – с прищуром смотрит он на меня.

– Заработать хочешь? – показываю я ему монетку.

– А кто ж не хочет? – отвечает он вопросом на вопрос – Делать то чего нужно?

– Подскажи мне какого нибудь скупщика, но только из своих, чтобы вопросов лишних не задавал. Я сам не местный, поиздержался немного, нужно кое что продать.

Монетка перекочевывает в грязный кулак со сбитыми костяшками, подтверждая серьезность моих намерений. Паренек окидывает меня долгим оценивающим взглядом и, наконец, решается.

– Добавить надобно, тогда сведу к одному барыге. Здесь рядом совсем.

– Добавлю, базара нет. Но сначала отведи. И чтобы без глупостей. Если наведешь кого, все равно потом найду и… – я красноречиво провожу пальцем по шее.

Мальчишка кривит щербатый рот, но нехотя кивает, приглашая следовать за ним. Мы с ним проходим чуть дальше по улице, сворачиваем в переулок, потом еще раз. Не сказать, что тут настоящие трущобы, но приличным это место точно не назвать. Я внимательно запоминаю дорогу, чтобы в случае чего выбраться отсюда самостоятельно. Наконец, парень подводит меня к одноэтажному старому дому, на котором естественно нет никаких вывесок. Его окна наглухо закрыты ставнями. Поднявшись на покосившееся крыльцо, мой провожатый стучит в облезлую дверь. Через некоторое время в двери открывается маленькое окошко, прямо, как в тюремной камере.

– Чего надо? – раздается хриплый мужской голос.

Парнишка что то тихо отвечает невидимому собеседнику, показывая рукой в мою сторону. В ответ раздается недовольное бурчание, но вслед за этим гремит засов, и дверь слегка приоткрывается. Хмурый мужик неопределенного возраста окидывает меня цепким взглядом из под кустистых бровей, подсвечивая себе фонарем.

– Ну, заходите…

В маленькой прихожей в нос ударяет кислый запах какой то еды. Дальше меня заводят в комнату, где кроме стола с двумя стульями и шкафа у окна больше ничего нет. Мужик ставит фонарь на стол, зажигает свечи в подсвечнике и уходит. В комнате становится светлее, но осмотреться я не успеваю – заходит хозяин дома. Пожилой невзрачный мужчина садится за стол, мне кивает на свободный стул.