– А где его нож? Распорядитесь вернуть его оружие. Оно для него важно.
– Конечно! – и слуга снова отправляется к карете.
У меня от злости только что зубы не скрипят. Может, зря мы этих англичан спасали, и не нужно нам было вмешиваться? Ладно, сейчас стоит уладить еще одну формальность. И я заставляю Эдвардса при свидетелях сначала произнести, что контракт с гуркхом с этого момента расторгнут, а потом выплатить ему причитающиеся деньги. Англичанин страшно этим недоволен, но вынужден держать лицо перед своими слугами, а потому выполняет мое законное требование.
– А теперь, если вы не против, я все же хотел бы откланяться и незамедлительно отправиться дальше. Иначе боюсь не успеть на корабль. Еще раз искренне благодарю вас за оказанную нам помощь, считайте меня своим должником. Вы, русские, очень добры, я не могу этого не отметить.
Я махнул рукой, не очень вежливо попрощавшись с Эдвардсом – можно даже сказать пренебрежительно, и зашагал на встречу тетушке. Знаем мы знаменитую британскую благодарность! Потом джентльмен доберется до своего Лондона и напишет какой нибудь грязный пасквиль о варварской замызганной России. Гуркх для него не человек, русские тоже варвары. На свете вообще есть только одна категория людей, достойная всяческого уважения и восхищения – это сами английские джентльмены. Все остальные – мусор.
Пока Мария Ивановна охала и причитала над раненным гуркхом, а я помогал ей обработать рваную рану на его голове, англичане уже укатили. При этом сэр так спешил, что забыл свою красивую трость, которая осталась стоять, прислоненной к дереву. Ее заметил один из наших парней и подошел узнать, не нужно ли догнать англичан?
– Перебьется! Будем считать трость малой компенсацией за оставленного нам гуркха. Я сам буду использовать ее вместо посоха.
– Мы же не бросим бедного мальчика? – заволновалась сердобольная женщина.
– Конечно нет. Вы видели, как он сражался? Таких воинов, как гуркхи, еще поискать!
Тетушка одобрительно кивнула:
– Рана у него на голове, конечно, глубокая, но кость не пробита. А выглядит страшно, лишь потому, что кровеносный сосуд задет и много крови натекло. Мальчик просто потерял сознание от сильного удара, надеюсь, к вечеру он очнется.
– Не было печали… – покачал головой подошедший к нам Бекетов – и как мы его повезем?
– Если нужно, я поеду с кучером на козлах, а парня положим в карете.
– Ну если только… Не ожидал от тебя такого человеколюбия, по отношению к дикарю. А скажи ка мне племянник, за что ты так не любишь англичан, и откуда знаешь их язык?
– Понятия не имею! – пожал я плечами – Возможно на войне с ними много сталкивался? Просто знаю, что подлее английских джентльменов никого нет, оттого и неприязнь к ним у меня сильная. И вот что еще, Александр Иванович. Я думаю, что вам обязательно нужно написать донесение в Петрополь об этом подозрительном типе. Не удивлюсь, если его ищут. Уж больно он спешит в Архангельск, словно боится чего то.
– Ты так считаешь? – задумался Бекетов.
– Да, считаю. Но дело, конечно же, ваше. Я, к сожалению, от своего собственного имени написать ничего в столицу не могу. В архивах наверняка остались мои собственноручные показания, и если кто то из дознавателей додумается сравнить мой почерк с почерком Павла Стоцкого…
В результате мои подозрения были признаны не безосновательными, и граф согласился, что донесение от его имени лишним не будет. Вопрос только, куда именно его отправить – в канцелярию бывшего министра полиции, буквально на днях преобразованную в 3 е Отделение под управлением Бенкендорфа, или же сначала в министерство иностранных дел? Вопрос интересный, но пусть граф решает сам. У меня на него ответа нет…
Глава 10
На козлах мне ехать не пришлось, и все по той же причине – граф решил, что не стоит светить моим фейсом и седой шевелюрой в придорожных деревнях, мимо которых мы будем проезжать. |