-  Колупаев, говоришь? - Старик наморщил лобик, честно пытаясь вспомнить того, о ком твердил ему кузнец. - Нет, извиняй, мил человек, никогда я о таком ничего не слыхивал.

    Степан хмуро усмехнулся:

    -  А ведь это он, а не Илья совершил все те подвиги, которые один грамотный мерзавец взял да и приписал Муромцу, прославив его на всю Русь Великую как могучего богатыря.

    Корчмарь подавленно молчал, с трудом переваривая услышанное.

    -  Да и историям всем этим грош цена, - продолжал кузнец, вертя в руках пустую кружку. - Не было никакого колдуна Черноморда, выдумка это. И про Кощея неправда. Сбежал он от Колупаева, волшебным ларцом откупился.

    -  А про Васю Лиска?

    -  Про Васю правда, - ответил Степан. - Окромя одного - пьян был не богатырь, а сам колдун. Оттого-то и не смог он врага в камень превратить. Так, наверное, и не заметил, что голову потерял, все пел что-то неприличное дурным голосом, даже когда и котелка лишился.

    -  Чудную же ты историю мне, сынок, поведал, - продолжал удивляться старик. - Скажи, кто же все-таки тот богатырь, что подвиги ратные заместо Муромца совершал?

    -  Я это, отец, - просто ответил Степан.

    Славное место деревня Медведково.

    Тихое, спокойное, и, главное, как чуток стемнеет, махонькие улочки пустеют и все местные жители ложатся спать, дабы наутро с первыми петухами бодрыми и отдохнувшими взяться за работу. Сразу видно, глубинка. В Киеве, скажем, аль в Новгороде, так там вообще ночью спать не ложатся. Кутят да гуляют до самого утра, но оно и понятно, великие города!

    Лука осторожно выглянул из сарая.

    Местный воевода вроде как еще не собрался. Все вот спать легли, а он в дозор шел, службу ратную на дороге с дружиной нести, дабы разбойники не безобразничали и местный люд не тиранили.

    -  Ну давай же, дурень, чего ты тянешь! - прошептал юноша, всматриваясь в ярко горящие в вечернем сумраке окна избы.

    То и дело в маленьком окошке горницы появлялась бородатая физиономия воеводы, которая с большим неудовольствием обозревала окрестности и тут же, морщась, исчезала в избе. Видно, не хотелось герою в ночной дозор идти. Погода была препаршивая, накрапывал мелкий неприятный дождик, но ничего не поделаешь, долг зовет. А долг - это для русичей святое!

    -  Давай, дурень старый, - приговаривал Лука, ежась под холодными порывами осеннего ветра.

    Согреться в проклятом, продуваемом со всех сторон сарае было решительно негде. Не в сырой же соломе в конце-то концов?!!

    И вот воевода наконец неспешно вышел на крыльцо. С копьем булатным наперевес, в кольчуге ратной, все чин-чином. Молодая женушка ратника грациозно повисла у него на шее, запечатлев на щеке муженька страстный поцелуй.

    -  Ты это, Дарья, спать лягай, - смущенно отодвинулся от молодой жены воевода. - Неча босой по крыльцу бегать, простудишься еще.

    -  А вот не простужусь! - весело рассмеялась молодица.

    -  Ладно, потопал я.

    -  Топай-топай, баран, - улыбнулся Лука.

    -  Да, и это… - обернулся у ворот воевода. - Ты двери избы на засов крепкий изнутри запри, как я давеча показывал. И никому не открывай. Я лишь на рассвете ворочусь и постучу условно три раза.

    -  Конечно, родимый, - защебетала молодка, провожая супруга до широкой дороги.