|
Это точно так же, — продолжал он, потому что здесь он попадал на своего конька, — это точно так же глупо и ничего не значаще, как когда слышишь фразу: «Выпейте чашку чая, моя дорогая, это вам поможет» — или — «Как дела у нашего больного, господин доктор? Вы думаете, он выкарабкается?» — Такие фразы берутся не из жизни, а из плохих романов и из дурацких американских фильмов, и поэтому — запомните это раз и навсегда! — я никогда не хочу слышать их от вас! Так высказывался мой отец по поводу фраз, типа «Вы накличете на себя смерть». Но тогда, под моросящим дождем, на покрытой градинами полевой дороге, двигаясь рядом с господином Зоммером, мой отец выкрикнул в открытую дверцу машины точно такой же стереотип: «Вы накличете на себя смерть!» И тут господин Зоммер остановился. Мне кажется, он остановился и замер именно при словах «накличете смерть» и причем так резко, что отец должен был тут же затормозить, чтобы не проехать мимо него. И тогда господин Зоммер взял ореховую палку из правой руки в левую, повернулся в нашу сторону и с какой-то своеобразной торопливо-отчаянной жестикуляцией, громким и ясным голосом изрек фразу: «Так оставьте же меня в конце концов в покое!» Больше он не сказал ничего. Лишь только эту фразу. С этими словами он захлопнул открытую для него дверцу, переложил палку в правую руку и зашагал дальше, не глядя больше по сторонам и не оглядываясь. — Этот человек совершенно не в своем уме, — сказал отец. Когда мы его обгоняли, я смог через заднее стекло посмотреть в его лицо. Он опустил взор в землю и поднимал голову через каждые несколько шагов, чтобы на какое-то мгновенье посмотреть вперед широко открытыми, как будто полными ужаса глазами и убедиться в правильности направления. Вода стекала по его щекам, она капала с носа и подбородка. Рот его был слегка приоткрыт. И мне снова показалось, что его губы пошевелились. Может быть, он, когда шел, разговаривал сам с собой. — Этот господин Зоммер страдает клаустрофобией, сказала моя мать, когда мы все сидели за ужином и говорили о грозе и случае с господином Зоммером. У этого человека тяжелая клаустрофобия, и это такая болезнь, при которой больной не может больше спокойно сидеть даже в своей комнате. — По сути говоря, клаустрофобия означает... — сказал мой отец, — ...что больной не может сидеть в своей комнате, — сказала моя мать. — Мне это очень подробно рассказал доктор Лухтерханд. — Слово «клаустрофобия» имеет латинско-греческое происхождение, — сказал отец, — что наверняка должно быть известно господину доктору Лухтерханду. Оно состоит из двух частей, «claustrum» и «phobia», где «claustrum» значит примерно «закрытый» или «запертый» как это, например, в слове «Klause«<Klause (нем.) — скит, келья (прим. пер.)>, или в названии города «Клаузен», в итальянском «Chiusa», или во французском «Vancluse». Кто из вас может назвать мне еще какое-нибудь слово, где проявляется слово «claustrum»? — Я, — сказала моя сестра, — я слышала от Риты Штангльмайер, что господин Зоммер все время вздрагивает. Он подергивается всеми частями тела. У него мышечная дрожь, как у неврастеника, говорит Рита. Стоит ему лишь только сесть на стул — он уже подергивается. И только когда он идет, он не дрожит, и именно поэтому ему необходимо все время ходить, чтобы никто не увидел, что он дергается. |
