– А ты? – с вызовом произнес Коливар. – Ты тоже ждешь моего доклада?

Рамирус взглянул на него непроницаемыми светло‑серыми глазами.

– Я не позвал бы сюда неприятеля моего короля, если бы не ценил его мнения. – Узкие губы магистра дрогнули в мимолетном намеке на улыбку. – Но зазнаваться не стоит.

Глава 4

Итанус вспоминает

Она стоит на пороге, истая амальгама противоречий. Рыжие волосы огненной короной обрамляют призрачное лицо, отдавшее свою Силу ночи. Жилистая и крепкая, она теперь движется со старческой осмотрительностью. Обычная для нее кошачья гибкость уступила место скованности, как будто связь между ее телом и разумом внезапно оборвалась, каждый шаг стоит ей усилий. Труд, с которым ей дается самая обыкновенная жизнь, превратил молодую девушку в изможденную старуху‑крестьянку, лакомый кусок для Смерти.

«Скоро, – думает он. – Уже скоро».

– Я смотрю в себя, как вы учили, – тихо говорит Камала, – но даже это мне теперь трудно.

– Что ты там видишь?

– Слабую, едва тлеющую искру. Он кивает.

– Вы гоните меня к смерти.

– Да. Это необходимо.

– Но не говорите ни слова о том, что меня ожидает.

– Опыт показывает, что преждевременное раскрытие тайн ничего не дает испытуемому, поэтому дальше ты будешь двигаться в полном неведении.

– Разве эти тайны не понадобятся мне, чтобы выжить? Алмазный взор – единственное, что осталось в ней неизменным. Итанус встречает его грубой откровенностью.

– Никакая наука не поможет тебе сейчас, Камала. Той частью твоей души, которой предстоит испытание, руководит инстинкт. Ему знание не нужно. Кое‑кто полагает, что оно даже вредит делу, мешает сосредоточиться. Я подготовил тебя хорошо, как только мог. Дальше ты пойдешь одна – туда, где Смерть попытается завладеть тобой. Ты сама должна догадаться, как ее победить, иначе все твое учение окажется бесполезным. – Он делает паузу и продолжает: – Поверь мне. Магистры испробовали самые разные способы, и этот был признан наилучшим.

«И ни одна женщина, – думает он, – еще не выигрывала этот бой. Ни одна, по крайней мере, не возвращалась назад, когда узнавала, чего это ей будет стоить».

– Так бывает с каждым? – Да.

– И с вами так было?

Он пытается вспомнить то, что происходило давным‑давно.

– И со мной. Но я был не столь упрямым учеником и, думается мне, раздражал своего наставника куда меньше.

От озорной улыбки ее лицо на миг снова становится молодым.

– Ну, дом‑то ваш при мне сильно похорошел.

«Что ж, верно», – мысленно признает он, невольно усмехнувшись в ответ. Стремясь загрузить ее работой, он предоставил ей делать с домом все, что угодно. Стены теперь подрагивают от вложенной в них магической силы. Нельзя сказать, чтобы он полностью одобрял эти новшества, но его хижина перестала быть той незатейливой каменной коробкой, которую он когда‑то возвел.

Если она умрет, ему придется рубить дрова самому, как прежде.

– Ни одна женщина после этого не выживала, – замечает девушка. В ее тоне слышится вопрос – впервые она осмелилась спросить о чем‑то таком напрямую.

Он хочет ответить шуткой, но потом решает: нет. Она заслуживает правды. Заслуживает хотя бы такой малости, чтобы взять ее с собой в Переход.

– Ни одна женщина до сих пор не объявляла себя магистром. – Он тщательно выбирает слова, не желая говорить лишнего.