|
– Опасность существует всегда. Ученик, узнавший истину, может повести себя… неправильно. В старину, когда принципы обучения были иными, некоторые, услышав рассказ мастера, бросались бежать. Один едва не ушел от своего магистра и готов был в приступе ложного человеколюбия выболтать бесценные тайны всему честному народу. Этот случай заставил магическое сообщество спохватиться, и теперь такой возможности больше никому не дают. Да, у нас принято говорить, что ни одна женщина не пережила Перехода, но я не уверен, что хоть кто‑то знает это наверняка. Какое‑то число новоиспеченных магистров во время испытания сходят с ума, и учителям приходится убивать их. Возможно, такое случалось и с женщинами. Никто не хочет рассказывать о своих неудачах.
– Почему они сходят с ума? Итанус укоризненно цокает языком: – Полно, Камала. Ты же знаешь, что этого я тебе не скажу. – Это входит в список того, что я узнаю только на месте? – Да. «Скоро. Совсем уже скоро». Она вздыхает, и рыжие прядки падают ей на глаза. Она откидывает их прочь – пусть лежат как хотят, лишь бы не мешали. Пренебрежение собственной внешностью, как ни странно, ничуть не лишает ее привлекательности. Природа капризна, и принцесса в своей башне из слоновой кости всю жизнь с помощью красок и щипцов для завивки тщится обрести красоту, которой та прихотливо одарила уличную девку крестьянской породы. Любитель ямочек на щеках не удостоит Камалу вниманием, но мужчина, ценящий в женщине огонь и независимый нрав, предпочитающий остроту томной прелести, лишится рассудка из‑за нее. Если она, конечно, снова появится среди живых, мрачно напоминает себе Итанус. – Так что же задано мне на сегодня, мастер? Гонять облака туда‑сюда, пока моя атра не истощится? Он смотрит на нее с такой глубокой, обезоруживающей серьезностью, что ее робкая улыбка гаснет, как свеча на ветру. – Да. Гонять облака. Она вздрагивает, но больше не задает никаких вопросов. Это хорошо. Она все понимает. Она выходит из дома, он следом. Синее вечернее небо, чернеющее по краям, мучительно прекрасно. Над самыми кронами деревьев висит полная луна, занавешенная легкими облаками. Превосходная ночь для предприятий такого рода. Он смотрит, как девушка становится в середине поляны, лицом к луне. Сейчас она, чувствует он, погружается в себя, к источнику своей Силы – «выворачивает душу наизнанку», по ее выражению. Он видит, каких трудов ей это стоит на сей раз и как слаб результат. Ее жизненные силы почти на исходе – их сожгли годы магических упражнений, направленных на то, чтобы лишить душу природной мощи. Камала еще молода и крепка телом, но внутренний огонь, который поддерживает жизнь в человеке, в ней еле теплится. А в эту ночь погаснет последняя драгоценная искра. И если девушке посчастливится, если она будет сильна, если – прежде всего – не дрогнет ее решимость… тогда на пепелище родится нечто иное. Сможет ли она жить с этим «нечто» – уже другой вопрос. С грацией скорее призрачной, нежели человеческой, она воздевает руки к небесам, подчиняя облака своей воле. Он поставил перед ней нелегкую задачу. Ведьмы в засуху иногда показывают подобные фокусы, однако погодой управлять трудно. Нужно вложить душу в субстанцию земли и неба, чтобы она, твоя душа, отзывалась на свет каждой звезды и на каждое дуновение ветра. Тогда, и лишь тогда, человек способен изменить что‑то, не затронув целого. Она делает глубокий вдох – быть может, последний… Он следит за ней только земными очами, не собираясь прибегать к более глубокому наблюдению. Но связь между мастером и учеником сильна даже при занятиях светскими науками – между теми же, кто делит тайны душевного огня, она сильнее тысячекратно. Он и без магистерского взгляда видит, как ее посыл устремляется в небеса, и блеск этой чистейшей струи на миг ослепляет его. |
