После чая мы все по приглашению Христины поднялись к ней наверх. У нее было уютно и как-то светлее. Комната уже приняла что-то от ее индивидуальности. Книги пока лежали на столе, на подоконниках и на полу. На стеллаже во всю стену, который ей смастерил Алеша (в армии в стройбате он научился плотничать), еще не просохла краска.

 

— Завтра покрою лаком, просохнет, и можешь раскладывать свои книги, — сказал Алеша.

 

— Спасибо тебе, Алеша! — поблагодарила Христина и взглянула на отца: — Андрей Николаевич, почитайте стихи. Помните, как вы читали нам у костра в экспедиции?

 

Отец не ломался.

 

— Что же прочесть?

 

— Что вам самому хочется. Из ваших любимых поэтов.

 

Мы уселись поудобнее. Я возле Христины, на ее тахте, ребята на стульях у стола, отец в единственное кресло. Он читал для всех, но смотрел на Христину. Читал он стихи хорошо, как читают сами поэты. И был очень красив и молод. Никогда не дашь ему сорока лет. Он читал Вознесенского.

 

Мир — не хлам для аукциона.

Я — Андрей, а не имярек.

Все прогрессы

реакционны,

Если рушится человек.

Не купить нас холодной игрушкой,

Механическим соловейчиком!

В жизни главное человечность

— Хорошо ль вам?

Красиво ль? Грустно?

Край мой, родина красоты,

Край Рублева,

Блока,

Ленина,

Где снега до ошеломления

Завораживающе чисты…

 

Когда он дошел до этих слов, у меня мурашки побежали по спине — так выразителен и звучен был его голос.

 

Выше нет предопределения

— Мир

к спасению

привести!

 

Отец еще долго читал стихи Блока, Цветаевой, Тарковского, Ахмадулиной. А я смотрел на него и думал о том, как я люблю своего отца! Видно, каждому мальчишке, каждому парню необходим отец… быть может, больше, чем мать. Хотел бы я стать таким, как он: добрым, умным, терпеливым и мужественным. У него не было ноги, но разве вызывал он жалость? И в голову бы не пришло никому жалеть его. Он был сильным человеком, мой отец, и я гордился им.

 

Внезапно он бросил читать стихи и попросил Женю спеть что-нибудь свое.

 

— Мое? После… Блока и Вознесенского?

 

— Каждая собака лает своим голосом, — напомнил отец слова Чехова.

 

— Я принесу гитару, — вызвался Виталий.

 

Женя охотно спел новую свою песню, сочиненную им за последний рейс.

 

Песенка нам всем понравилась. Вот она, переписанная целиком:

 

 

ИДУЩИЕ НА ОКЕАН

 

Мы, первопроходцы века,

Упрямо идем на восток,

Сквозь горы, тучи и реки…

За нами — рельсы и ток.

 

Мы видели странные, розовые

Цветы на искристом снегу.

В мае дремали морозы,

А мы врубались в тайгу.

 

Мы пели веселые песни,

Когда бесновался буран.

И мир нам казался тесен,

И рядом совсем океан.

 

Нам скучно в обжитой столице,

Мы будем Сибирь обживать…

Друзей загорелые лица

На старости лет вспоминать.