— Я хочу домой.

«Где бы ни был этот дом».

Завывание транспорта отдавалось в коренных зубах. Желудок скрутили спазмы. Такой неуверенной и беззащитной я не чувствовала себя с тех пор... с каких пор?

Лет с двенадцати. Как раз накануне моего двенадцатого дня рождения человек, воспитавший меня, был зарезан наркоманом. Без Льюиса я осталась совсем одна в мире, слишком большом для меня. Все было точно так же, как сейчас: я задыхалась, пальцы рук и ног холодели, будто я только что вступила в зал смерти. Я кожей ощущала жестокость мира.

Я чувствовала себя совсем маленькой.

Конечно, из всех возможных слов Джафримель сказал именно то, что уязвило меня еще больше:

— А у тебя есть дом, Данте?

Я понурилась.

«Сент-Сити не так уж далеко. Я прожила так всю жизнь, пока ты не влез в нее и все не разрушил. Все. Затянул меня в ад, наполовину превратил в демона, умер и бросил в одиночестве, вернулся и закончил тем... тем...»

Я не смогла завершить мысль, снова ощутив холодок стенной плитки за спиной и его жесткие пальцы.

«Моим домом был ты, Джаф».

Я поежилась. Я отдавала ему свое тело, была с ним близка так, как никогда и ни с кем из своих возлюбленных. Даже с Дорин, научившей меня гордиться своим телом и своими желаниями, открывшей для меня новый мир.

Даже с Джейсом.

При мысли о Джейсе стеклянный шар, окруживший мое онемевшее тело, треснул. Я стиснула зубы, исполненная решимости справиться со всем этим.

«Я не сломаюсь».

Скрипнули стиснутые зубы, пальцы напряглись на рукояти меча, изумруд разразился вызывающей вспышкой.

Джафримель снова вздохнул.

— Наше предание предостерегает: за падение надо платить. Я не могу стать человеком, Данте, даже для тебя. Ты это понимаешь?

Что так ранило меня, его мольба? В голосе Джафримеля определенно звучали просительные нотки.

Ярость всколыхнулась во мне, правая рука сомкнулась на рукояти меча. Глаза открылись. Это он, державший меня на весу у стены в подземке Новой Праги, просит о понимании?

— Понимаю ли я? Я думала, что понимаю тебя. Думала, что ты...

Я как будто утратила дар речи. Не могла подобрать нужных слов.

Он кивнул и наклонился вперед, опершись локтями о колени и сцепив пальцы.

— Злись на меня, Данте. Гневайся, накапливай мщение — потом я дам тебе возможность его излить. Пока ты со мной, я твой. От этого никуда не уйти.

Я замотала головой, точно стряхивала воду.

— Я бы сделала все, о чем ты попросишь, если бы ты был честен со мной, — сказала я несчастным голосом, глотая слезы, за которые себя ненавидела.

Я не плакала в самом пекле «Риггер-холла» и очень редко проливала слезы после него. Сейчас на меня действовал тон Джафримеля, его нежный тон — на него откликалось мое тело. Но за этой нежностью стояла измена. И она ранила больнее всего.

Или все-таки нежность? Трудно сказать. Я осознала, что опять растираю грудь под пересекающим ее кожаным ремнем портупеи.

«Мне казалось, что я знаю тебя».

Ком в горле набухал с каждой секундой, словно я оказалась в комнате без окон.

— Ты по-прежнему осознаешь себя человеком, Данте. Это понятно — тебе нужно время.

В его голосе не было никакого сожаления. Человек, даже если он срывается и задает своей возлюбленной взбучку, потом хотя бы делает вид, что раскаялся.

Горячая слеза скатилась по моей щеке. Я не могла ему противиться, он был слишком силен.

— Я могла тебя возненавидеть, — прошептала я.

— Я уже сказал об этом. Но ты все преодолеешь.

Я гневно воззрилась на него.

«Черт, я как раз и пытаюсь преодолеть ненависть к тебе! Как ты мог, Джафримель?»

Я прищурилась, с усилием опустила правую руку, похлопала по рукоятке меча.