— Ты связана семилетним контрактом с Князем. Я прослежу за тем, чтобы на протяжении этого срока ты осталась в живых. Если для этого потребуется приковать тебя цепью, так оно и будет.

Вид у него был самый серьезный, и я поверила.

«О да, конечно, я выживу. Я мастер по части выживания. Даже если умру, ничего страшного, меня примет мой бог. А вот туда ты за мной не последуешь».

Я снова закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. Здесь было очень удобно. Все удобства для соратницы дьявола.

— Ты не обязана меня прощать, — повторил Джафримель. — Но сотрудничать будешь, этого я добьюсь.

— Знаешь, — я старалась говорить спокойно, — ты мог бы научить кое-чему самого дьявола.

Меня влекла чернота под веками. Но, к сожалению, я продолжала его видеть. Строго контролируемое, ослепительно-черное пламя его ауры тянулось, окутывая меня, метка на плече мягко пламенела. Энергия растекалась по коже, как теплое масло. Она успокаивала, как пальцы, поглаживающие кожу, разминающие узлы мускулов, снимающие напряжение.

Он повернулся, и его плащ зашуршал.

— Я меньшее из зол, хедайра. Помни это.

Ответить мне было нечего. Что дьявол, что Джафримель — куда они меня затащили?

«В полное дерьмо, вот куда. Демон загнал тебя в угол. Опять».

Глава 32

Демилитаризованная зона Сараево до сих пор считается зараженной территорией. Чтобы восстановить здесь хоть какой-то порядок после кошмарного геноцида, учиненного по окончании Семидесятидневной войны, потребовались два военачальника нихтврена и целых семь свор оборотней. В наши дни сюда не суются даже наемники-псионы — из-за отсутствия человеческой клиентуры.

Северная часть Сараево — собственно говоря, это и есть демилитаризованная зона — состоит из нескольких анклавов, где обитают нечеловеческие виды. Всю южную часть патрулируют отряды оборотней, признающие власть хозяина-нихтврена по имени Леонидас, победившего в ожесточенной грызне за власть. Сараево — одна из четырех свободных зон мира, населенных и управляемых нечеловеческими существами. Она расположена близ Адриатического побережья, между Австро-Хунгарской провинцией Пучкина и Гресией, относящейся к Гегемонии. Последние люди бежали оттуда после Сербского восстания, подавленного Леонидасом и главарем оборотней по имени Масуд через сто лет после войны. Беглецов приняли Пучкин и Гегемония, их представителям была дана возможность компактного поселения на выделенных территориях в условиях, напоминающих утраченную родину. Чтобы распутать эти сложнейшие узлы, потребовались годы напряженной работы лингвистов и историков культуры.

Леонидас понимал, что даже нихтвренам не устоять против общей термоядерной мощи Пучкина и Гегемонии, а потому предоставил уцелевшим людям возможность беспрепятственной эвакуации. Говорят, позже находились смельчаки, которые возвращались на родину, и о них больше никто никогда не слышал. Недолгое время существовало общественное движение за возврат этой территории, прежде всего — психического водоворота на Поле Черных Дроздов, но Леонидас, подмазав кого надо, добился того, чтобы этот вопрос решился на референдуме. Он и решился — все люди, оказавшиеся достаточно тупыми, чтобы лично прибыть в Сараево для участия в референдуме, либо погибли, либо в течение двадцати четырех часов прошли Превращение. Это относилось и к псионам. С тех пор даже аккредитованные псионы, прошедшие боевую подготовку и увешанные оружием, предпочитали туда не соваться.

Разумеется, всегда были лихие люди, готовые отправиться в Сараево для добровольного Превращения. Ходили слухи и о тамошних наемниках, и о работорговле — хотя на эту тему отваживались лишь шептаться по темным углам. Власти Гегемонии и Пучкина предпочитали не обращать внимания на мрачные слухи, довольствуясь тем, что Леонидас поддерживал порядок на подконтрольных территориях и не допускал контрабанды термоядерных материалов.