Шли часы. У меня была уйма времени на осмысление всех событий прошедшего дня, долгого и трудного, когда я раз за разом выныривала из голубого забвения, а потом опять искала утешения у своего бога. Дышать было трудно, мучил голод, но когда Маккинли предложил позавтракать, я покачала головой. Так же я ответила и на вопрос о ланче. Когда он заговорил про обед, Джафримель сменил позу и выпрямил спину. Его лицо было непроницаемым, как сама эта комната. Слезы стояли у меня в горле и щипали глаза, но я отказывалась это признавать. Мне до смерти хотелось принять горячий душ и выплакаться, но пропади я пропадом, если доставлю им такое удовольствие. Вместо этого я, до боли сжав пальцы на рукояти меча, рассматривала лицо Джафримеля или обои с узором в виде ирисов. Я внимательнейшим образом изучила кайму синего бархатного покрывала, ознакомилась с ворсом напольного ковра и поймала себя на том, что опять разглядываю лицо Джафримеля. Сколько раз мои пальцы пробегали по его скулам, а он целовал их! Сколько раз я лежала с ним рядом и рассказывала о том, о чем не говорила никому другому!

Какое нечеловеческое терпение нужно иметь, чтобы так долго жить со мной и при этом скрывать, что мной интересуется дьявол. Его подарки, его пальцы на моих ребрах, его губы на моей шее, когда он трепетал в моих объятиях...

Неужели все было игрой? Не может быть.

Я знала, что от дьявола мне ничего хорошего ждать не приходится. Я знала, что другие демоны готовы убить меня из-за интереса ко мне Люцифера. Но я не расспрашивала Джафа после его воскрешения. Зачем? Ведь он падший.

А так ли на самом деле? Да, об этом говорил Люцифер. Но ни дьявол, ни Джаф не удосужились объяснить мне, что это означает — быть падшим.

Такой ход мыслей мне очень не понравился. Что же это означает — быть падшим? Что Джафримель хотел забрать у Ангеликоса? Кто пытался убить меня и почему? Как собирается завершить свою игру Люцифер? Ясно, что его истинные намерения не исчерпываются тем, что оговорено в нашем простом и понятном соглашении. Данте Валентайн выслеживает четырех демонов, а по прошествии условленного срока обретает свободу.

И тут у меня появилась новая догадка, еще хуже прежней.

«Предположим, что Джафримель ходил на переговоры с дьяволом, пока я спала. Просто допустим эту возможность. Что они могли планировать? Не осуществляется ли их замысел сейчас?»

Но ведь Джафримель защищал меня. Разыскал, уговорил поверить ему, спас от адских псов.

«Значит, ты нужна для чего-то Люциферу. И десять к одному, Дэнни, на то, что ты нужна ему в качестве приманки».

Происходило что-то загадочное. Я выследила для Люцифера Сантино. Может быть, из-за этого у меня появилась парочка врагов? Сантино породил андрогина — демона того же типа, что и сам Люцифер, редкостного и высоко ценимого, поскольку из всех демонов только андрогины способны иметь потомство. Сантино — или Вардималь, как называл его Джаф, — хотел сотворить андрогина-марионетку, чтобы сменить Люцифера на троне ада, а потом, пользуясь своим влиянием на собственное детище, захватить власть.

Его затея сорвалась, но другие демоны наверняка хотели бы узнать способ создания андрогина, разработанный Сантино. Это блистательное генетическое открытие осталось непостижимым даже для Люцифера. Можно предположить, что кому-то из демонов пришло в голову посчитаться со мной за мое вмешательство, хотя у меня не было выбора. В пользу этой неутешительной теории говорило многое.

Если дело в этом, то меня можно использовать в качестве наживки для всех демонов, причастных к мятежу Сантино. Люцифер оставил Сантино на свободе, чтобы посмотреть, что тот сможет сделать.