Я была слишком растеряна и потрясена, мысли затуманились. Поэтому просто выступила вперед, прикрыв его собой. Я пыталась защищать Дорин. Я из кожи вон лезла, чтобы защитить Джейса — но они были людьми. Как и я. А Джафримель, вероятно, во мне не нуждается.

Эта мысль ранила больнее всего.

Несколько мгновений он молча смотрел на меня.

«Sekhmet sa'es!»

Я уступила. Приникла к нему и смотрела на мостовую под ногами, удивляясь тому, как далеко находятся носки моих сапог.

— Прекрасно.

У меня затряслись поджилки. В последний раз такое случалось очень давно, задолго до Рио. Еще пара секунд, и я хлопнусь в обморок.

— Можно мне где-нибудь присесть?

Молчание затянулось на добрых тридцать секунд. Наконец Джафримель ответил:

— Слабость скоро пройдет. Пошли.

Мы двинулись по неровной, потрескавшейся мостовой. Я с трудом переставляла ноги.

«И снова мне кажется, что хуже уже быть не может».

Эта мысль уколола меня, я вздрогнула. Мне казалось, я уже научилась не говорить этого даже самой себе.

Поскольку в этой Свободной зоне жили нечеловеческие существа, в гостинице заправлял сванхильд.

Сванхильды с их брыжами из белых перьев и тонкими изящными пальцами очень слабы по сравнению с нихтвренами, оборотнями и даже кобольдами, но их плоть смертельно ядовита для большинства паранормальных хищников, а телепатические особенности таковы, что кейн или нихтврен, убивший сванхильда, получает ментальный удар, равносильный психической смерти. Эта неприятная особенность делает сванхильдов своего рода эквивалентом свободной территории Швейцария. Они прекрасные посредники и банкиры. В паранормальном сообществе они с успехом выполняют еще несколько важных социальных функций, не связанных с насилием.

Людей сванхильды не любят. Есть легенда о каком-то принце домериканской эпохи, поймавшем одну представительницу их племени с намерением на ней жениться. В итоге он ее убил и покончил с собой. Об этом написана старинная пьеса-балле, но сванхильды провели очень активную кампанию против нее, и в наше время голографическая запись постановки стала большой редкостью, раздобыть даже нелегальный экземпляр очень непросто. Современные же труппы ее просто не ставят.

Отель размещался в здании, восстановленном кобольдами, с характерным узором из литого камня на фасаде. Освещение внутри было тусклым, окна защищены ультрафиолетовыми фильтрами, а в баре (я заметила это, пока Маккинли регистрировал наше заселение) толпились паранормалы всех мастей. Впервые в жизни, если не считать иллюстраций в учебнике, я увидела похожего на огромную летучую мышь фумадрина. Он сидел, опустив рыло в чашу — на вид там было что-то вроде виски, но не исключен и растворитель для краски. Трудно было не обратить внимание и на красного гаки с длинными висячими темными усами, толковавшего с высоким блондином в черном плаще, с мечом на спине. Этот малый выглядел почти человеком, и лишь малиновые и черные разводы, пятнавшие его ауру, подсказали мне, что человеческое тело является вместилищем для иной сущности. В уголке собралась щебечущая стайка сванхильдов. Одинокая женщина-нихтврен, зевая, оплатила свой заказ пригоршней новых кредиток и между делом утерла алую жидкость с изящных губ. Парочка кобольдов пристроилась в углу за столом, почти прогибавшимся под тяжестью множества осушенных ими высоких пивных кружек. За стойкой стоял крепкий золотистый оборотень, его желтые глаза вновь и вновь обшаривали холл отеля.

Джафримель по-прежнему обнимал меня, большим пальцем поглаживая мое плечо. Я все еще смотрела под ноги, хотя чувствовала себя лучше, ощущение вялости и опустошенности отпустило, стоило нам удалиться от храма Ангеликоса на пару кварталов. Я понемногу приходила в себя, не считая боли в груди, под кожаной портупеей.

К счастью, подняться на третий этаж мы могли и без лифта. Маккинли провел нас по поднимавшейся от мраморного холла лестнице с длинными пролетами, чистой и покрытой красным ковром.